Борьба с искушениями. Искушение Христа в пустыне

После крещения Иисус возведен был Духом в пустыню для искушения от дьявола. Постившись там сорок дней и сорок ночей, Он, наконец, ощутил голод. Тогда приступил к Нему искуситель и сказал: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами». Иисус ответил сатане словами из Священного Писания: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих».

Тогда дьявол решил искушать Его также словами из Писания. Он вознес Иисуса на крышу храма и сказал: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: „Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею“». Иисус сказал ему: «Написано также: Не искушай Господа Бога твоего».

Еще раз дьявол решил искусить Иисуса. Он вознес Его на весьма высокую гору, показал Ему все царства мира и славу их и сказал: «Все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне». Тогда Иисус говорит ему: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему Одному служи“». Тогда побежденный дьявол оставил Иисуса, и ангелы приступили и служили Сыну Божию.

Мы тоже можем побеждать искушения сатаны, по примеру Иисуса: с помощью слова Божия и молитвы.

Двенадцать учеников Иисуса Христа

Иисус оставил Назарет и поселился в городе Капернауйме, расположенном около Генисаретского озера в Галилее. Так сбылось пророчество Исаии: «Земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет.

С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». За Ним следовало множество людей из разных мест, и Он учил их и исцелял от болезней.

Иисус избрал Себе двенадцать учеников, чтобы они всюду были с Ним, и учил их особо. Вот имена этих учеников: Симон, Андрей, Иоанн, Иаков, Филипп, Варфоломей * , Матфей ** , Фома, Иаков Алфеев, Фаддей *** , Симон Кананит и Иуда Искариот, который потом предал Иисуса. Все ученики были простыми людьми, но Бог дал им счастье быть друзьями и учениками Иисуса Христа - Сына Божия.

Андрей и его брат Симон-Петр ловили рыбу на Галилейском море. Иисус, увидев их, сказал им: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков». Это означало, что Он научит их отвращать людей от грехов и приводить к истине. Оставив свои рыболовные сети, Андрей и Петр сразу последовали за Иисусом. Призвав их и идя далее, Иисус увидел в лодке братьев Иакова и Иоанна с их отцом Зеведеем, починяющих рыболовные сети. Иисус позвал их, и они, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним. Также и остальные ученики, как только были призваны, тотчас шли за Иисусом. Иисус стал посылать их на проповедь и дал им власть исцелять болезни и изгонять нечистых духов.

Первое чудо Иисуса

Однажды Иисус был приглашен с учениками на свадьбу в Кану Галилейскую. Случилось так, что во время брачного пира не хватило вина. Мать Иисуса тоже была там. Она сказала Иисусу: «Вина нет у них». Но Иисус ответил ей, что ещё не пришло Его время делать чудеса. Затем Мария сказала служителям, указав на Иисуса: «Что скажет Он вам, то сделайте».

Было же тут шесть каменных водоносов (кувшинов). Иисус, обратившись к служителям, сказал: «Наполните сосуды водою». Когда они это сделали. Он сказал: «Теперь почерпните и несите к распорядителю пира».

Когда же распорядитель отведал содержимое кувшинов, он позвал жениха и сказал ему: «Всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе». Он не знал, откуда это вино; знали только служители, черпавшие воду.

«Сокрыл ли Господь от диавола Свое Божество под покровом телесности?» - размышления вслух студента ІІІ курса КДА о. Игоря Подлеснюка.

Материал печатается в рамках совместного проекта портала «Православная жизнь» и студенческого журнала КДАиС .

«Кто есть Сын, не знает никто,

кроме Отца, и кто есть Отец,

не знает никто, кроме Сына,

и кому Сын хочет открыть»

(Лк. 10,22)

Святые отцы не задавались специально вопросом веры диавола

Вопрос о том, знал ли диавол, что Иисус Христос есть истинный Бог, или принимал его за кого-то еще: великого праведника, пророка, учителя – как отдельно исследуемая тема у святых отцов никогда не поднимался. Не задавались специально святые отцы этим вопросом, по той причине, что вера диавола не играет какого-либо значения в контексте человеческой сотериологии. Напротив, отцам было важно уяснить для самих людей, что пришедший в мир человек Иисус был истинным Богом, потому что в этом и заключалась суть спасения человека. Вера в Иисуса Христа как в истинного Бога, пришедшего во плоти, была тем камнем преткновения, о который спотыкались умы ересиархов.

Поэтому святоотеческая мысль разрабатывала христологию, с целью убедить в Божественности Иисуса Христа все человечество, но никак не мир падших духов.

Мысли отцов Церкви на эту тему связаны с жертвой Христовой

Но это не означает, что отцы никогда не задавались этим вопросом. Мысли некоторых из них по этому поводу были высказаны в контексте рассмотрения другой, более важной темы, связанной с жертвой Христовой. Иные отцы высказывали свои соображения в словах, произнесенных на великие христианские праздники, еще иные, отвечая на отдельные вопросы, лишь вскользь прилагали свои мысли касательно этой области. Что же касается источника святоотеческого богомудрия – Священного Писания, то оно, к сожалению, не дает конкретного ответа. Скорее Библия содержит противоречивые свидетельства, тезисного или контекстуального характера, анализ которых мы попытаемся провести. Также важным для нас есть литургическое наследие, ведь церковная гимнография является одной из форм фиксации богословского предания.

Зачем сатане было нужно искушать Христа, если он наверняка должен был хорошо понимать, что Бога невозможно искусить?

Одно из первых мест Священного Писания, в котором мы находим хоть какие-то указания на свидетельство того, что диавол знал или не знал Божества Иисуса Христа, является Евангельский рассказ об искушении Господа в пустыне. Об этом событии из жизни Иисуса Христа совместно повествуют евангелисты Матфей и Лука (Мф. 4,1-11; Лк. 4,1-13). Сами рассказы вполне идентичны, разнятся лишь последовательностью искушений. Это место особо важно, потому что тут с Иисусом Христом в диалог вступает сам сатана. И уже из характера разговора можно сделать определенные выводы о ведении или неведении сатаной Божественной природы. Но прежде чем приступить к разбору текста, нужно уяснить несколько вопросов. Первый аргумент, который выдвигают приверженцы теории не ведения диаволом Божественной природы Христа (назовем ее теорией неведения , а противоположную ей – теорией ведения ) в адрес своих противников, заключается в постановке вопроса: зачем сатане было нужно искушать Христа, если он наверняка должен был хорошо понимать, что Бога невозможно искусить? Однажды Денница уже усомнился в Божественном всесилии, результатом чего стала всем нам известная история. Тогда, будучи высшим из всех ангелов, он имел возможность непосредственно созерцать Бога, осознавать его всемогущество, но и это его не остановило, и он, надеясь на невозможное, предпринял бессмысленное действие, получив важный урок. Отказать сатане в введении всемогущества Божия вполне допустимо, но было бы не разумно утверждать, что сатана не обладает памятью, что он попытается сделать в союзе с меньшим количеством уже падших духов на земле, то, что ему не удалось сделать на небе, окруженным множеством подчиненных ему ангелов. Утверждение в том, что лукавый не обладает памятью, противоречит церковному преданию, зафиксированному в многочисленных житиях святых, творениях святых отцов. Итак, если диавол помнит о своем бессмысленном поступке, если он понимает, что вторая попытка заведомо приговорена на ту же участь, зачем он искушает Господа?

Противники же теории ведения настаивают на том, что как когда-то сатана проявил свое безумие, восстав против Господа, так и сейчас он вновь, возможно уже даже не надеясь на победу, пытается нанести Господу хоть и не смертельные, но все же раны. Для наглядного уяснения часто рисуется образ, в котором Господь изображается как человек, а диавол как не опасное кусачее животное (к примеру, собака), которое зная, что не сможет одолеть, все же в порыве безумия доставляет укусы человеку.

Евангельская история искушения Христа в пустыне

Теперь вернемся к тексту Евангелия. Это всем нам известная история о том, как сатана, после сорокадневного поста Господа в пустыне, приступает к Нему с искусительными вопросами. Первое искушение сатаны заключается в том, чтобы алчущий Христос претворил Себе камни в хлебы. Святитель Иоанн Златоуст толкует это место так: «После того как [диавол] слышал уже голос, снишедший с неба и свидетельствующий: сей есть Сын Мой возлюбленный (Мф. 3, 17), слышал столь же славное о Нем свидетельство Иоанново, искуситель вдруг видит Его алчущим. Это приводит его в недоумение: припоминая сказанное об Иисусе, он не может поверить, чтобы это был простой человек; с другой стороны, видя Его алчущим, не может допустить, чтобы это был Сын Божий. Находясь в таком недоумении, он приступает к Нему со словами сомнения. И, как некогда, приступив к Адаму, выдумал то, чего совсем не было, чтобы узнать истину, так и теперь, не зная ясно неизреченного таинства воплощения, и того, кто пред ним, коварно сплетает новые сети, чтобы, таким образом, узнать сокровенное и остававшееся в неизвестности » (Толкование на святого Матфея Евангелиста. Беседа XIII).

Здесь особого внимания заслуживают выражения: «Находясь в таком недоумении », а также «не зная ясно неизреченного таинства воплощения и того, кто пред ним ».

Таким же образом, диавол приступает ко Христу во второй и третий раз. Важным представляется замечание свт. Иоанна Златоуста касательно этих двух искушений. Он говорит: «Однако Христос и после этих слов не открывает Себя, но все еще говорит с ним как человек; слова: не о хлебе единем жив будет человек, и: не искусиши Господа Бога твоего еще не обнаруживали ясно, кто Он, но показывали в Нем простого человека ».

Хотя святитель и говорит, что Христос Своими двумя первыми ответами не открывал Своего Божества, но вместе с тем он и не утверждает, что когда Христос сказал «отойди от Меня, сатана» (Мф.4,10) (третий ответ), диавол действительно понял, Кто перед ним.

Каждую свою новую попытку сатана предпринимает с постановки вопроса, предваряемого вопросительной фразой: «если Ты Сын Божий…». Тот же святитель Иоанн, разъясняя это место Священного Писания, говорит, что подобно тому как тогда словами: «в оньже аще день снесте, отверзутся очи ваши» (Быт. 3, 5) он клеветал на Бога, желая этим показать, что они (Адам и Ева) обмануты, обольщены и нимало не облагодетельствованы, так и теперь старается внушить то же самое, и как бы говорит: напрасно Бог назвал Тебя Сыном Своим, Он ввел Тебя в обольщение этим даром, если же это не так, то .

Слова святителя «покажи нам божественную Свою силу » - указывают на то, что жаждущий увидеть Божественную силу никак не мог видеть ее источника, т.е. Божества Христа.

На вопрос, который был поднят несколькими абзацами выше, касательно того, зачем же диавол искушает Господа, святитель Иоанн Златоуст дает следующий ответ: «Дьявол говорил это (искушения – свящ. И.П.) не для того, чтобы самому уверовать, но чтобы, как он думал, обличить Христа в неверии, так как и прародителей он обольстил таким же образом, и обнаружил, что они мало имели веры к Богу» . Попытка обличить в неверии не указывает ли на отсутствие истинного ведения диавола, т.к. можно ли пытаться обличить в неверии Бога в Самого Себя?

Оканчивается Евангельский рассказ тем, что когда Христос отразил все искушения диавола, к Нему приступили Ангелы. У евангелиста Луки (4,13) содержится интересное дополнение о том, что после всех искушений "диавол отошел от Него до времени". На вопрос, что это означает, и до какого времени отошел лукавый, преподобный Максим Исповедник отвечает, что сатана отошел до времени крестного страдания, дабы как он полагал, ему удалось с помощью искушений … найти в Господе какое-либо [проявление] человеческих страстей. У преподобного Максима здесь нет прямого ответа на исследуемый вопрос, но смысл его слов о том, что диавол посредством крестных страданий будет пытаться победить Господа, скорее всего, указывает на его восстание против человека, нежели против Бога.

Теория обманутого обманщика

В христианстве присутствует богословская точка зрения, которая носит название теория обманутого обманщика . Согласно ей, диавол, будучи человекоубийцем от начала (Ин. 8, 44), обманом уловив первых людей в раю, был обманут Самим Иисусом Христом, когда сокрывшись под видом смертного человеческого тела, поразил диавола Своим Божеством. Сама теория никогда не возводилась в ранг догмата и не претендует на место абсолютной истины, но, вместе с тем, она имеет довольно сильную аргументацию. Например, 27 стих 17 Псалма, определяя отношение между Богом и человеком, дословно звучит так: «С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним - искренно, с чистым - чисто, а с лукавым - по лукавству его» . Если Господь с лукавым человеком поступает по лукавству его, то тем более, не имеет ли Он права так поступать с тем, кто отец лжи (Ин. 8, 44). Зачастую богословы, не исповедующие данную теорию, справедливо замечают, что Бог является истиной (Ин. 14,6), что в Нем нет неправды (Ин. 7,18), и что Он неспособен на поступки, которые свойственны падшим духам и падшим человекам. Но здесь хитрость со стороны Бога не нужно понимать как обман в строгом смысле, скорее, по мнению свт. Афанасия Великого, это военный маневр: «Тот, кто видит, что его неприятель в страхе убегает, притворяется слабым, чтобы вовлечь неприятеля в бой: бегущий, клюнув на притворную слабость, уверенно переходит в наступление, а могучий атлет, который завлек неприятеля притворной слабостью, тут и побеждает его своей силой. Так и Господь, завлекши [дьявола] человеческой слабостью, в борьбе против врага укрепил человеческие силы своей [Божественной] мощью » (Афанасий Великий, святитель. О страстях и кресте Господа. 14).

Святитель Григорий Нисский на недоумение о том, возможно ли Богу обманывать, говорит, что у кого перед глазами истина, тот согласится, что это-то именно всего более и было свойственно справедливости и премудрости (см. подробней: Несмелов Виктор. Догматическая система Григория Нисского).

Папа Лев Великий, говоря о возможности применения Богом хитрости к диаволу, утверждает: «Не потерял бы, конечно, [диавол] первоначальной власти над человеческим родом, если бы не был побежден тем (обманом – свящ. И.П.), чем некогда поработил людей» (Слово на Рождество Христово).

А Ориген прямо говорит, что жизнь Спасителя еще с самого момента Его пришествия на землю, являла собой, по отношению к диаволу, целую цепь обманов: «От князя мира сего скрыта была девственность Марии: скрыта благодаря Иосифу, скрыта благодаря их супружеству; скрыта, поскольку дьявол думал, что Мария имела мужа. Если бы она не имела супруга и, как думал дьявол, мужа, то Христа нельзя было бы скрыть от князя мира сего. Дьявол тут же бы заподозрил: как она, если не спала с мужем, вдруг забеременела? Значит, Он зачат от Бога, значит, его природа выше человеческой

Этого же мнения придерживается другой западный отец – святитель Лев Великий папа Римский, который в своем слове на Рождество Христово утверждает, что Христос во время своего рождения скрыл Божественную силу под покровом нашей немощи; осмеяна была хитрость беспечного врага, который решил, что Рождество Младенца, предназначенное для спасения человеческого рода, так же подвластно ему, как и появление на свет всех [остальных] рождающихся… и, зная, до какой степени отравлена человеческая природа, никоим образом не поверил, что первородного греха избежал Тот, Которого по стольким признакам распознал как смертного ».

Самого же Оригена в некотором смысле можно даже считать родоначальником этой теории. Кратко в резюмированном виде у профессора Казанской духовной академии Виктора Несмелова она изложена следующим образом: «В своем воплощении Он сокрыл от диавола Свою Божественную силу, так что диавол рассчитывал было сделать Его своим рабом, тем как Христос победил его самого » (Несмелов Виктор. Догматическая система Григория Нисского). Свое развитие оригеновская теория получила у другого, уже упомянутого нами, святого отца-каппадокийца Григория Нисского. Так же как и Ориген, святой Григорий рассматривал ее в контексте Жертвы Христовой. По его мнению, Сын Божий воплотился для того, чтобы диавол не узнал Его и счел за простого человека. Которого он сможет легко удержать в своей власти… Диавол не знал, что это Бог ; он судил по плоти и думал, что смертью победит Искупителя людей, но жестоко обманулся: «проглотив приманку плоти, он пронзается удою Божества» (Несмелов Виктор. Догматическая система Григория Нисского).

Подобный образ приманки приводит западный отец Исидор Севильский. По его мнению, обманут диавол смертью Господа, как птичка. Где человеческая природа Христа – приманка, а Божественная – ловушка для птички – дьявол (Сентенции. Lib. I, сар. XIV. 10-13).

Митрополит Иларион (Алфеев) также усматривает в огласительном слове святителя Иоанна Златоуста, читаемого на Пасхальной утрени, мотивы того, что диавол обманулся: «ад был "осмеян" Воскресением Христа и "попался" на том, что не заметил под видимым человеком невидимого Бога» и далее приводит выдержку из гомилии святителя Иоанна «ад огорчился, встретив Тебя долу: огорчился, потому что упразднился, огорчился, потому что был осмеян... Принял тело - и коснулся Бога, принял землю - и встретил небо, принял, что видел - и попался в том, чего не видел » (Иларион (Алфеев), митрополит. Таинство веры).

В добавок ко всему вышеизложенному можно еще привести доказательство из литургического предания Церкви. Так, в Минее на праздник Пятидесятницы в одной из коленопреклонных молитв содежатся такие слова: «начало злобнаго и глубиннаго змия богомудростным льщением (т.е. обманом) уловил ».

Аргументы противников теории неведения

Теперь вполне справедливо было бы привести аргументы противников теории неведения, так как и они заслуживают должного внимания. Одно из главнейших утверждений о том, что Бог не может прибегать к обману в какой-либо форме, потому что это противно самой Его сущности, было уже изложено выше. Вторым веским замечанием выступают слова Новозаветного Священного Писания, где падшие духи открыто исповедуют Иисуса Христа Богом: И вот, они (бесы – свящ. И.П.) закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас (Мф. 8, 29); оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий (Мк. 1, 24); оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий (Лк. 4, 34), а также Лк. 4, 41, Лк. 8, 28, Мк. 1, 24, Мк. 3, 11, Мк. 5, 7.

Из всего следует вопрос: если духи знали, что Иисус Христос – истинный Бог, то как это могло быть сокрыто от диавола?

Вряд ли вполне обоснованным и тем самым веским можно считать ответ по этому поводу Оригена, который полагал, что «демон, в котором меньше зла, узнал Спасителя; тому же, кто всех превзошел в злодеяниях, не дано узнать Сына Божьего » (Гомилия VI на Евангелие от Луки).

Тот же свт. Иоанн Златоуст, размышляя об искушении Господа в пустыне, называет полезными (т.е. истинными, верными) свидетельства бесов, когда они возвещали, «что Он Сын Божий». А один из столпов теории ведения – свт. Григорий Нисский, по слову профессора Виктора Несмелова, «соглашался, что Спаситель вовсе не был неизвестен бесовской силе, потому что демон открыто говорил: вем тя, кто еси, Святый Божий (Мк. 1, 24)».

Выводы

Исходя из данных доводов, вполне логичным было бы сделать вывод о том, что миру падших духов, а, следовательно, и сатане, была открыта некая часть Божественной силы Христа, которая проявляясь сквозь кенозис (зрак раба), скорее всего просто давало понять сатане, что перед ним непростой человек, Который обладает силой, доселе еще невиданной на земле.

Также представляется немаловажным вопрос о том, зачем диаволу нужно было стремиться и тем более ускорять смерть Господа? Ведь если диавол знал, что Христос есть Бог, то, следовательно, Его смерть либо невозможна, либо попытка ее достичь послужит причиной разрушения царства диавола? А если сатана доподлинно не знал, Кто перед ним, то тогда вполне логичными оказываются его действия направленные на умерщвление Иисуса Христа, которое и означало бы победу над Богом в борьбе за человечество. Весьма логичным соображением по этому поводу кажутся выводы западного отца, основателя средневекового энциклопедизма Исидора Севильского: «Хотя дьявол не знал порядка нашего освобождения, он тем не менее знал, что для спасения людей пришел Христос. Однако дьявол не знал, что Христос выкупит нас своей смертью, а потому и убил Его. Ибо если бы дьявол знал, что Христос выкупит нас смертью, он Его никогда бы не убил » (Сентенции. Lib. I, сар. XIV. 10-13).

Таким образом, несмотря на разные мнения по поводу вышеподнятого вопроса, можно с большой долей уверенности сказать, что сonsensus patrum в отрицательном ответе: диавол не знал, что перед ним именно Бог во плоти, а не просто великий пророк, учитель или праведник.

"Академический Летописец" №2, 2014г. Стр. 44-49

1–11. Искушение Иисуса Христа диаволом в пустыне. – 12–16. Удаление в Галилею и поселение в Капернауме. – 17–22. Проповедь Иисуса Христа и избрание учеников. – 23–25. Дальнейшая проповедь в Галилее, исцеление больных и стечение ко Христу множества народа.

. Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола,

"Тогда" служит и здесь не столько для обозначения времени, сколько для связи речи. Однако из сравнения с показаниями других евангелистов можно заключить, что искушение Христа было непосредственно после крещения. У Марка () вместо "тогда" – «немедленно» (εὐθύς ), у Луки указывается не на время, а на обстоятельства, поставляющие искушение и крещение в ближайшую связь (). Лука говорит как бы так: на Иисуса Христа во время крещения сошел Дух Святой в виде голубя, и в то время, как Он исполнился Духа Святого, Он возвратился от Иордана и т.д. Таким образом, мы не должны предполагать, что между крещением и искушением был промежуток. То, что у одного Матфея представлялось бы неясным, делается ясным из показаний других евангелистов.

«Иисус возведен был Духом в пустыню» . Матфей заменяет словом "возведен" (ἀνήχθη ) более резкое выражение Марка ἐκβάλλει , смягченно переведенное в русской Библии – "ведет" , точный смысл – выбрасывает, выталкивает. У Луки – «поведен был» (ἤγετο ) – выражение по смыслу одинаковое с выражением Матфея, с той только разницей, что у Матфея глагол, сложенный с ἀνά , означает – подниматься снизу вверх, восходить (собственно, быть отводимым вверх). Следуя Матфею, мы должны понимать какую-нибудь возвышенную местность сравнительно с той, где было крещение.

"В пустыню" . Неизвестно, какая пустыня здесь подразумевается. Мы видели, что Иоанн проповедовал в пустыне Иудейской (), и под этим словом нельзя понимать пустыни в собственном смысле (вроде, например, Сахары), но – местность, хотя и мало, но населенную и не лишенную совсем всякой растительности. Говоря об отведении Христа, евангелисты о пустыне Иудейской не упоминают. Ввиду такой неопределенности некоторые экзегеты имеют в виду здесь ту пустыню, по которой евреи странствовали сорок лет. К такому предположению приводят несомненные параллели, существующие между странствованием евреев по пустыне и обстоятельствами искушения, и именно следующие:

1) переход евреев через Иордан и крещение Иисуса Христа;

2) голод в пустыне и голод Иисуса Христа;

3) испытания евреев в пустыне для их нравственного очищения и возвышения – и искушение Христа диаволом;

4) утоление голода евреев манной и искушение превратить камни в хлебы для утоления голода;

5) медный змей и крест Спасителя, и именно в зависимости от пребывания в пустыне.

Однако против мнения, что Христос был на Синайском полуострове, можно возразить, что евангелисты, вероятно, упомянули бы об этом факте, если бы это было так. Показание Марка, что Спаситель немедленно отведен был в пустыню и что там, вероятно, также немедленно начался Его сорокадневный пост, служит, хотя и отчасти, подтверждением, что эти события произошли в ближайшие и неотдаленные один от другого промежутки времени, между тем как на одно путешествие на Синай потребовалось бы по крайней мере три дня (Илия шел туда сорок дней и сорок ночей – ). Предполагают, что местом искушения было какое-нибудь уединенное и возвышенное место поблизости от места, где крестил Иоанн. Слово "Духом" неясно. В греческом оно употреблено с артиклем. Можно понимать здесь и Духа Святого и собственный дух Христа. В первом случае выражение означало бы, что возведен был в пустыню некоторой посторонней силой, именно силой Святого Духа, во втором – что Он удалился в пустыню вследствие внутренних требований Своего собственного духа, по собственному желанию или влечению. Выражение у Марка также двусмысленно. У Луки более определенно: πλήρης πνεύματος ἁγίου , «исполненный Духа Святого» и (буквально) «в этом Духе» возведен был... Поэтому мы должны отнести возведение в пустыню к посторонней (это выражение, конечно, неточно) силе Духа Святого, потому что, хотя и собственный дух Христа был свят, однако сближение с обстоятельствами крещения дает право утверждать, что Христос возведен был Духом Святым, Который сошел на Него в виде голубя.

«Для искушения от диавола» . Сама возможность искушения основывается на том, что человек может совершить какой-нибудь грех. По-видимому, искушение Иисуса Христа было бы напрасно, если бы Он не грешил и прежде искушения и не мог допустить никакого греха во время искушения. Если верно, что Он Сам рассказал ученикам о Своем искушении и ученики верно передали Его слова, то возникает вопрос: говоря о Своем искушении, Сам Он предполагал ли в Себе возможность греха и падения? Вопросы эти представляют одну из глубочайших богословских проблем. Принимая церковное учение, что Христос был безгрешен и не только безгрешен, но и не мог согрешить (см. Православное догматическое богословие митрополита Макария. СПб., 1868. Т. II. С. 79), мы оставляем этот вопрос и ограничимся только исключительно небольшим анализом употребленных в Евангелии выражений и отчасти самих фактов искушения.

Выражение: «для искушения» – указывает на цель, с которой был возведен Духом в пустыню, и притом цель особенную, исключительную. Он возведен был и удалился в пустыню исключительно для этой цели. Если бы имелась в виду какая-нибудь иная цель, то евангелисты, конечно, сказали бы об этом. Мы видели, что, приняв крещение, Христос принял на Себя образ раба. Это был величайший подвиг в истории человечества. Затем Он отводится в пустыню и подвергается искушению, не как Бог, не просто как человек, а как человек-раб, добровольно принимающий на Себя обязанности рабского служения человечеству, чтобы чрез это служение господствовать над людьми. Здесь видна связь искушения с предшествовавшим ему событием, крещением. Как раб-Израиль, вышедший из Египта, искушен был в пустыне, так и Христос, пройдя чрез воды крещения (которые соответствуют водам Чермного моря) подвергается такому же искушению.

Слово "диавол" означает буквально: тот, который разбрасывает, отделяет один предмет от другого или одних людей от других. В этом смысле употреблено это слово, например, у Ксенофонта в начале его «Анабасиса»: Тиссаферн разбрасывает (так почти буквально) Кира и его брата, внушая Киру, будто брат его злоумышляет против него (I, 1, 3). Таким образом, слово "диавол" означает вообще такую личность, которая производит раздор, разделение, смуту в мышлении и чувствах. Так как это делается преимущественно при помощи клеветы или обольщений, то отсюда обычное (хотя и переносное) значение слова диавол – клеветник или обольститель. Отсюда в переносном же значении – противник, враг. диавол является врагом людей, потому что разрывает связь (как бы разбрасывает, разъединяет) их между Богом и человеком (Кремер). В Новом Завете диавол вообще не различается от сатаны, за исключением нескольких случаев (), где оба слова помещаются рядом и, очевидно, служат только разными названиями одного и того же «древнего змия». Сатана – слово еврейское и означает противник. В Новом Завете слово прилагается иногда к людям (; ). Но в других случаях оно всегда означает «древнего змия», диавола, бесплотного духа, который противодействует Богу и производит зло в мире.

. и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал.

Буквально: «и постившись дней сорок и сорок ночей». Это, по-видимому, не значит приблизительно сорок дней, т.к. для обозначения приближения в греческом языке употребляются особые наречия. Относительно поста Спасителя можно, по-видимому, поставить только единственный вопрос: возможно ли для человека пробыть такое продолжительное время вовсе без пищи и может ли он остаться после этого жив? Известно, что несколько лет тому назад в Америке произвели ряд подобных опытов и эти опыты под наблюдением врачей доказали, что человек, даже и обыкновенный, может выдержать полный сорокадневный пост. О том, каково было душевное состояние Спасителя в пустыне, судить, конечно, трудно. Но всего более естественным представляется нам объяснение, по которому это время проведено было в непрестанной молитве. Такое объяснение ставит прежде всего в связь сорокадневное пребывание в пустыне с обстоятельствами самого крещения. «Иисус, крестившись, молился» , сказано в Евангелии от Луки (). Почему же не предположить, что и дальнейшее пребывание Его в пустыне было продолжением этой молитвы крещения? Он и после много раз уходил в уединенные места для молитвы. Нет надобности предполагать, что все время сорока дней и ночей Он провел совершенно без сна, как думают некоторые экзегеты. По человечеству это едва ли могло быть. Во всяком случае, в Евангелиях на это нет никакого намека. Но что Он не вкушал никакой пищи, это видно из свидетельства Луки, который говорит, что Он «ничего не ел в эти дни» (). В Евангелиях Матфея и Луки указывается, что Он «напоследок взалкал» . Объясняют, что только в конце Своего долговременного поста Он почувствовал голод, но можно думать и так, что Он в течение всего поста чувствовал голод, который усиливался прогрессивно к концу поста и сделался напоследок самым сильнейшим и невыносимым. На это и указывают слова ὔστερον ἐπείνασεν .

. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами.

Буквально: «и, подойдя, искуситель сказал Ему». Относительно формы, которую принял при этом диавол, у экзегетов – полное разногласие. Одни думают, что это было реальное, внешнее, но чисто духовное явление, и диаволу незачем было принимать какого-либо внешнего образа, что возбудило бы только подозрение в искушаемом Лице, и потому искушение не имело бы большой силы. Другие – что диавол, подойдя к Спасителю, принял какую-либо внешнюю форму (скорее всего, человека), оставаясь диаволом. Первое мнение опирается на наш собственный духовный и внутренний опыт, когда мы иногда подвергаемся сильнейшим искушениям, вовсе не замечая искусителя, и, однако, свои искушения относим именно к нему. Если обратить внимание на то, что ударение ставится в Евангелиях больше на искушениях, чем на личности искусителя, которая ясно не описывается, то можно допустить, что, искушая Христа, диавол не принимал внешнего образа. Этому, по-видимому, не препятствуют и выражения, по крайней мере, намекающие на некоторый реализм явления, как «приступил» , "берет Его" , «поставляет» , "говорит" и т. п., потому что все они могут быть объяснены антропоморфически, как объясняются подобные выражения и относительно Самого Божества. Если, однако, принять такое объяснение, то нужно будет допустить, что все искушение полностью происходило в пустыне, что поставление Христа на кровлю храма и затем возведение Его на высокую гору были явлениями только мнимыми. Возражая против этого, экзегеты допускают, что диавол принимал действительный, реальный образ человека.

«Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» . Справедливо замечают, что в условном "если" здесь не выражается диаволом сомнения в достоинстве Христа как Сына Божия. Если бы диавол сомневался в этом, то не мог бы предлагать Христу совершить такое чудо, как превращение камней в хлебы. Таким образом, слова диавола имели возбуждающий смысл. Ты (как Раб, олицетворение раба-человека) почти умираешь с голоду, но Ты не должен умереть, потому что и Тебе Самому, и мне хорошо известно, что Ты – Сын Божий. Ты недавно открыто признан Сыном Божиим во время крещения. Для Тебя, поэтому нисколько не трудно позаботиться о Себе. Тебе нужно сказать только слово и эти камни, которые Ты видишь, тотчас сделаются хлебами.

. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих.

«Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» . Объясним сначала, насколько возможно, какой смысл могли иметь эти слова, первые, сказанные Спасителем после крещения. Тело поддерживается пищей. Но человек состоит не только из одного тела. Тело не может питать себя или питаться само по себе, оно, так сказать, передает сведения о своих нуждах и потребностях духу, и только при его помощи получает нужное для своего продолжения и существования. Дух промышляет о теле и его потребностях, оно погибло бы без такого промышления. Искушая Христа, диавол обратился, следовательно, не к главному источнику человеческой жизни. Желая добиться своей цели, он обратился к рабу (телу) вместо его господина (духа), и искушал тело возобладать над своим господином, покорить его своей воле. Но такой порядок не был нормальным. Не дух находится в зависимости от тела, а тело от духа. Чтобы тело было живо, нужно, чтобы жив был дух. Но жизнь духа не зависит от телесного питания. Это только так кажется. Дух питается иной пищей. Так как образ и подобие Божие заключается не в теле, а в человеческом духе, то и пища, питающая дух, подается Богом – это есть слово Божие. диавол представлял человека преимущественно как телесное существо, Спаситель представляет человека преимущественно как духовное существо. Господь как бы забыл о питании тела, питая Свой дух. диавол забыл о питании духа, выражая внешнее попечение о теле. Ошибка была раскрыта и искушение отражено.

Ответ Христа диаволу взят из . Согласно переводу Семидесяти это место читается буквально так: «чтобы возвестить тебе, что не на хлебе одном будет жить человек, но на всяком слове, исходящем через уста Бога, будет жить человек». Буквально с еврейского: «что не хлебом одним живет человек, что всем, исходящим из уст Иеговы, живет человек». Наш русский текст Второзакония, как видно, отступает и от греческого, и от еврейского, и ближе всего к латинскому тексту Вульгаты. Трудно сказать, по какому тексту приведена цитата в рассматриваемом стихе у Матфея. Но достоверно, что Матфей отступает здесь и от еврейского текста, и от перевода Семидесяти, что видно уже и из того, что «живет человек», повторенное и в греческом, и в еврейском тексте, у евангелиста не повторяется. Но подлинный и точный смысл подлинника в Евангелии сохранен, причем вместо еврейского «живет» сказано «будет жить» , как у Семидесяти. Во Второзаконии Моисей напоминает народу о его странствовании по пустыне и говорит, что там Бог «смирял тебя, томил тебя голодом и питал тебя манною… дабы показать тебе, что не одним хлебом живет человек, но всяким [словом], исходящим из уст Господа» . Каким образом человек живет словом Божиим, показала жизнь евреев в пустыне. Несмотря на голод, Израиль остался жив, потому что Господь повелел ему жить, и в нужных случаях, по слову Божию, ниспадала манна. Следовательно и Спасителю не было надобности заботиться о хлебе, даст Ему пищу, когда это будет нужно. Он не умрет, если и не превратит камни в хлебы. У Луки эта речь сокращена.

. Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма,

«Потом берет Его диавол» – буквально: «тогда берет Его (тот же) диавол». Неопределенное «тогда» не указывает, сколько времени прошло между первым и вторым искушением. Каким-то (совершенно неизвестным) способом был взят «в святой город» . Все экзегеты единогласно толкуют, что «святой город» – Иерусалим, хотя он и не назван здесь по имени. На это, с одной стороны, указывает артикль (τήν ), а с другой – употребление евреями этих слов для обозначения именно Иерусалима ((см. ; , 22и др.)). Есть основание подозревать, что у Филона храм не только называется святым, но и «святым святых», т.е. что Филон обозначает этим словом не только «святое святых» в храме, но и весь храм. То, что под святым городом здесь понимается именно Иерусалим, доказывается и дальнейшими словами данного стиха: «и поставляет Его на крыле храма» .

. и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею.

Для правильного понимания этих слов мы должны их несколько перефразировать, подставив вместо слов "Сын Божий" звания каких-либо других высоких лиц, например: если ты царь, пророк, священник и т.п., то бросься вниз. Если бы такое предложение было сделано обыкновенным лицам, поставленным на какой-нибудь вершине или крутизне, и если бы бросаться вниз не было никакой надобности, хотя и было бы безопасно, то они просто указали бы на недостаток логики в подобном предложении. Если кто-нибудь является царем, пророком, священником или каким-либо другим сановником, даже просто обладающим какими-нибудь особенными силами человеком, то почему же он должен бросаться вниз? В искушении диавола этот недостаток логики сильно замаскирован и подкреплен ссылкой на слова Священного Писания , очевидно, сказанные в ответ на прежнее слово Спасителя: γέγραπται (написано), которое повторяет здесь диавол. Сын Божий должен обладать и обладает чудесной силой и должен ее обнаруживать. Прежде чем совершать другие чудеса, Сын Божий должен испробовать, проверить существование чудесной силы на Себе Самом. Для проверки, для пробы избрано действительно такое чудо, которое и по понятиям древних, и по нашим показалось бы, можно сказать, чудом из чудес, сверхъестественным и потому самым убедительным для всех, – чудом, которое равнялось бы совершенному уничтожению всех законов тяжести. Для Сына Божия это возможно и безопасно.

«Ибо написано: Ангелам Своим (Бог) заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею» . Русский текст переведен с греческого буквально, за исключением слова "понесут" , которое в греческом тексте значит собственно «поднимут» (ἀροῦσιν ). Текст взят из 90-го псалма (), который по переводу Семидесяти читается буквально так: «потому что Ангелам Его (Своим) Он заповедует о Тебе сохранить (сберечь, оградить) Тебя на всех путях Твоих; они на руках поднимут Тебя, чтобы Ты не ударил о камень ногу Твою». Матфей пропускает слова «сохранить Тебя во всех путях Твоих», а Лука – «путях Твоих». Если в греческом тексте Семидесяти вычеркнуть пропущенные евангелистом слова и не обращать внимания на соединительный союз «и» (καί ) и на ἀροῦσιν вместо ἀροῦσι , то между текстом Семидесяти и Матфея нельзя заметить никакой разницы. Просматривая еврейский текст, находим, что он читается буквально так: «потому что Ангелам Своим заповедует для Тебя сохранить Тебя на всех путях Твоих; на руках они будут поднимать (от евр. «наша») Тебя, чтобы не преткнул Ты о камень ногу Твою». Тексты эти настолько сходны, что трудно решить, какому тексту следовал евангелист. Но вероятнее – тексту Семидесяти. В ничего не говорится о поставлении на высокое место, падении оттуда и поддержке со стороны Ангелов. При чтении этих стихов сразу же видно, что диавол неправильно приложил текст к обстоятельствам, в которых находился . Замечательно, что Он не считает здесь нужным раскрывать какой-либо логической ошибки или неверности мысли, но отражает искушение только текстом, по-видимому, не имеющим ближайшего отношения именно ко второму искушению, а относящимся одинаково и ко всем остальным искушениям.

. Иисус сказал ему: написано также: не искушай Господа Бога твоего.

Буквально: «сказал ему Иисус: опять написано: не испытывай Господа Бога твоего». Слово «опять» употреблено здесь не в значении «но», а в значении «еще», «кроме того». Характер опровержения здесь отличается от того, какой был при первом искушении. В первом искушении мысль, которую диавол внушал Спасителю, была собственной мыслью диавола и потому естественно, если она была опровергнута словами Священного Писания . Употреблять тот же метод опровержения во втором искушении значило бы опровергать Священное Писание. Текст, выбранный диаволом, был сам по себе верен; верно было и его приложение к людям и к Самому Спасителю, хотя и не при тех обстоятельствах, в каких Он находился. Неправильность заключалась в том, что этот текст выставлен был как орудие искушения. Поэтому Христос, не опровергая слов диавола самих по себе, указывает только на характер его поступка или действия. Словами Священного Писания неправильно искушать Бога, давшего это Писание и сообщившего ему Свой Божественный авторитет. Поэтому в данном случае «прибавка» Иисусом Христом «выражения из Писания есть квалификация и толкование его, но не опровержение» (Элфорд, 1863).

Текст, приведенный Спасителем, заимствован из Второзакония () и содержит в себе напоминание евреям об искушениях (ропоте, возмущениях и проч.), которыми они искушали Бога в Массе, местности на Синайском полуострове. У Матфея и Луки () текст приведен совершенно в одинаковых выражениях и скорее сходен с переводом Семидесяти, чем с еврейским, причем последняя прибавка в еврейском тексте и у Семидесяти «как искушал ты в искушении» в Евангелиях опущена. Последнее слово – «искушение», по-еврейски «масса» – означает и «искушение» и название местности.

. Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их,

Глагол "берёт" (παραλαμβάνει ) одинаков с тем, который употреблен в начале 5-го стиха. Отсюда можно вывести, что действие диавола перед третьим искушением было такое же, как и перед вторым. На это же указывает и "опять" . Впечатление от рассказа получается такое, что диавол взял Иисуса Христа не из храма, где он с Ним находился, а "опять" из той же пустыни. И опять трудно сказать, что именно здесь происходило в действительности. Мы можем, конечно, и представить, и видеть очень высокую гору, и даже восходить на нее. Но мы не знаем ни одной горы на земле, с которой были бы видны «все царства» земные. Затруднения, с которыми мы встречаемся при толковании рассматриваемого места, совершенно такие же, как и при толковании начального предложения 5-го стиха, если только не больше. В первом случае нам указывается, по крайней мере, на определенное место, где диавол «поставил» Иисуса Христа – святой город и крыло храма. Во втором случае не только в словах Матфея, но и Луки нет даже и такой определенности, которая в сущности граничит с полной неопределенностью. «Гора» (ὄρος , слово это употреблено без артикля) может быть не была известна даже самому евангелисту. Она называется только ὑψηλὸν λίαν – чрезвычайно высокой. Все попытки экзегетов пробиться через непроницаемую стену употребленных здесь выражений следует, по-видимому, признать неудачными. Одни говорят, что так как царства мира показаны были диаволом «во мгновение времени» (ἐν στιγμῇ χρόνου – ), то для этого не было никакой надобности восходить на гору, и что здесь следует разуметь только видение, нечто вроде миража. Далее, поставляют в связь третье искушение с , где говорится: «и вознес меня» (один из семи Ангелов) «в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим» . Так как в Апокалипсисе сказано "в духе" (ἐν πνεύματι ), то отсюда, ввиду очень заметного сходства апокалиптических и евангельских выражений, можно заключить, что поставление на горе было только духовным и, следовательно, недействительным.

Некоторые говорят, что Палестина находилась под владычеством Бога, а не диавола, и потому диавол не показывал ее Христу с высокой горы, а показал только языческие страны, бывшие в его власти. Некоторые утверждали даже, что диавол просто взял и развернул перед Иисусом Христом «географическую карту», на которой были начерчены все земные царства. Но тут опять имеет силу прежнее возражение, – что для этого едва ли нужно было восходить или возноситься на весьма высокую гору.

«Третье искушение, – пишет один из новейших экзегетов, – опять (πάλιν , стих 8), как и второе, вводится указанием на силу сатаны воздействовать на чувственную жизнь Иисуса Христа. На этот раз Он чувствует и видит Себя поставленным на очень высокую гору и получает то впечатление, что осматривает оттуда все в совокупности царства мира и славу их. Как мало Матфей думает о том, что на земле существовала такая гора, с которой человек своими телесными глазами мог наслаждаться таким видением и таким видом, доказывают слова δείκνυσιν αὐτῷ («показывает Ему» ). Здесь сообщается, однако, нечто большее сравнительно с тем, что диавол обратил внимание Иисуса Христа на предметы, которые Он и без того увидел бы или мог видеть. В выражении, скорее, обозначается видение того, что Иисус видел, равно как и действие сатаны, подобно поставлению на храмовой стене через ἕστησεν αὐτόν (стих 5). диавол очаровывает глаз Иисуса картиной, которая навязывает Ему впечатление, выраженное через πάσας βασιλείας κτλ . Он видит не только управляемую отчасти сыновьями Ирода, отчасти непосредственно римлянами страну Израиля, которую выпускать здесь нет никакого повода, но и все владельческие области, которые и в ином смысле были частью этой мировой картины; и Христос видит не только эти далекие виды, но и все, что служит к их украшению или красоте, картины природы, как и произведения искусства, которые возрастил Бог и велели устроить цари» (Цан, 1905). Таковы современные попытки прояснить это явление. К сказанному, вероятно, для сообщения большей реальности картины, прибавляется иногда, что увидел «Ilüren, Stätte, Paläste, Schätze usw.» (поля, местности, дворцы, богатства и т. д.).

Новейшим толкованиям такого рода мы с полным правом могли бы предпочесть толкования древние. «Слава мира, – пишет Иероним, – которая с миром прейдет, показывается на горе и во мгновение времени; Господь же сошел на низменности и поля, чтобы преодолеть диавола смирением. Далее, диавол спешит Его возвести на гору, чтобы и другие упали оттуда, откуда он сам упал, по апостолу: «чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом» ()». Это толкование хотя, конечно, и не объясняет всего и не проникает (да и не ставит целью проникнуть) в тайны, отличается по крайней мере простотой, свойственной и самому евангельскому рассказу. Принимая такую простоту за образец, мы должны толковать рассматриваемое место приблизительно так: диавол берет Христа, показывает Ему на известной горе все царства мира неизвестно как. Сущность искушения заключается не в том, чтобы поставить Иисуса Христа на высокую гору и прельстить Его красотой земных царств, а в том, чтобы, воздействуя на Его человеческую природу, заставить Его поклониться искусителю и тем нанести оскорбление Богу. Это – главная цель, которой диавол хотел достигнуть средствами, нам совершенно неизвестными и непонятными, но, однако, такими, которые находят себе постоянный отклик в человеческой душе и жизни. диавол и многих других людей ставит иногда на весьма высокую гору, и эти люди усердно кланяются и служат ему, сильно маскируя свое служение диаволу служением Богу. Но Христос принял образ раба. Он поставил Себе целью не господство, а служение людям. Поэтому в третьем искушении диавол как бы примыкает к тем людям, которым намеревается послужить Христос. Люди возведут Христа на высокую гору вследствие служения Его им. По психологическому закону в добровольном служении подразумевается власть, в добровольном рабстве и уничижении – свобода и величие. Люди возвысят Христа, но диавол сделает это легче и скорее, если Христос будет служить ему. Люди возвысят Христа вознесением Его на крест, диавол возвысит Его, передав Ему со всей славой и красотой земные царства, которые принадлежат ему, не причиняя Христу страданий. Но Христос пришел спасти людей, а не диавола. Средства спасения людей не могли быть применены к диаволу. Люди представляют из себя хотя и очень малые, но положительные величины; диавол есть величина отрицательная.

. и говорит Ему: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне.

В некоторых кодексах – «сказал» или «говорил» (εἶπεν ). Чтобы понять смысл этого искушения, нужно, повидимому, рассуждать не столько о том, что принадлежало диаволу, а о том, что принадлежало Христу.

Разъясняя связь крещения с искушением мы говорили, что крещение было со стороны Христа актом подчинения Иоанну и принятия вида раба. Искушение было, так сказать, продолжением крещения, было переходом от внешнего погружения в воды Иордана к внутреннему крещению, которое заключалось в молитве и посте. На последней ступени этого внутреннего крещения рабское состояние и рабский вид Христа дошли до крайней степени. Он не имел даже хлеба, которым мог утолить Свой чрезвычайный голод. Первое искушение имело вид попечения со стороны диавола о теле Христа, и кто был голоден, тот знает, как привлекателен бывает для голодного даже камень, превращенный в хлеб. Но такое искушение оказалось слишком малым количественно и было отвергнуто. В последующих искушениях привлекательное постепенно усиливается. Привлекательное для голодного тела заменяется привлекательным для духа. На последней ступени предлагается то, что в высшей степени привлекательно для голодного человека. Это правда, что для богатства иногда бывает привлекательна нищета, но так бывает только в редких случаях, в случаях пресыщения. Для бедного же и голодного раба всегда привлекательна бывает сама идея о господстве, счастье и благополучии. Тут дело идет не об одном хлебе насущном, а об изобилии. Таким образом, третье искушение очень ясно служит как бы последствием первого. Несомненно, что ни один обыкновенный человек, даже и в лучшем положении, чем то, в котором находился Спаситель, не устоял бы перед таким искушением. Он поклонился бы диаволу и, что всего удивительнее, нашел бы возможным себя оправдать. Тысячи, даже миллионы людей только и мечтают о таком поклонении. Таким образом, и здесь мы встречаемся с плюсом и минусом, а величины, поставленные при них, далеко не близки и несоразмерны. На стороне Христа был минус всякого житейского благополучия. На стороне диавола была положительная величина, и, если бы она была даже и не особенно огромна, не отличалась абсолютным характером, то и тогда могла бы быть привлекательна для лишенного всякого имущества и страдающего Раба Иеговы. Но, с другой стороны, в духовном отношении числа были совершенно обратными. Страдающий раб, как раз именно в силу самого этого страдания, был Господь (Κύριος ), Он господствовал в силу само́й воспринятой Им идеи служения. диавол же был рабом. Обманчивое приглашение поклониться было призывом Господа поклониться рабу. В этом заключалась логическая несостоятельность искушения, и оно было отвергнуто.

. Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи.

Несмотря на краткость, слова Христа (особенно на греческом) дышат здесь энергией и силой. ‘Υ´παγε по-гречески сильнее, чем "отойди" , и значит «прочь с Моих глаз». Сила искушения вызвала окончательное и гневное удаление сатаны. Прибавка ὀπὶσω μου , что значит «отойди назад от Меня», т.е. почти «следуй за Мною», имеющаяся в некоторых, сравнительно неважных, кодексах и подтвержденная Иустином мучеником (Dialogus cum Tryphone, 103:6), Афанасием Александрийским, Златоустом, Феофилактом и другими, хотя, следовательно, и очень древняя, считается, однако, вставкой из других мест Нового Завета (; ). Ориген прямо говорит, что ее не следует присоединять (χωρὶς τῆς ὀπίσω μου προσθήκης ). Игнатий, Ириней, Иероним, Евсевий и другие ее опускают. Ее нет в важнейших кодексах, Синайском и Ватиканском. Вероятнее всего, слова эти были опущены в первоначальном тексте. Это предположение подкрепляется тем, что подобные же слова Петру (с прибавкой ὀπίσω μου ) не означают повеления отходить от Христа, а только – не становиться на Его пути и не препятствовать Его намерениям. Отсюда, если бы такое же повеление дано было и диаволу, то он не был бы отогнан, а или мог, или должен был следовать за Христом. диавол отступил от Христа только до времени, но весьма невероятно, чтобы Христос мог дать повеление, чтобы диавол постоянно следовал за Ним.

Текст в ответе Христа взят из Второзакония (). У Семидесяти это место читается: «Господа Бога твоего будешь бояться и Ему одному служить». Буквально с еврейского: «Иеговы Элогим твоего бойся и Ему служи (будь рабом)». Ввиду такой разности одни думают, что текст переведен в вольном переводе с еврейского, другие – взят из перевода Семидесяти с небольшими изменениями. Откуда действительно был заимствован текст, решить трудно. Вероятно, из перевода Семидесяти. В Библии рассматриваемый текст приведен почти рядом с другим, указанным Христом во втором искушении, и имеет тот смысл, что Господу Богу (Иегове Элогим) должен был служить Израиль и Ему одному поклоняться. Следовательно, и в рассматриваемом месте Евангелия речь идет не об Иисусе Христе, а о Боге Отце, и смысл тот, что, вместо поклонения диаволу, должен поклоняться Богу и служить Ему. Но в переносном и отраженном смысле эти слова могли иметь отношение и к диаволу. Спаситель говорит ему как бы так: ты искушаешь Меня поклониться тебе и служить, но ты сам должен поклоняться Богу и служить Ему. А так как перед диаволом был Бог, равный Отцу и Духу по существу, то слова Христа могут иметь и такой смысл: вместо того чтобы Мне поклоняться и служить тебе, ты сам должен поклоняться и служить Мне. Блаженный Иероним в своем толковании кратко и ясно выражает эту мысль: «диавол, говорящий Спасителю: если, падши, поклонишься мне, слышит противоположное, что ему самому должно более поклоняться Ему, как своему Господу и Богу».

. Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему.

Слова : «до времени» , бросают некоторый свет на характер всех трех искушений, показывая, что они были главными, выдающимися и самыми сильными, но что диавол искушал Христа и после. Так как мы не знаем, чтобы диавол после являлся Христу для искушений в каком-либо чувственном виде, то отсюда можно было бы заключить, что и первые три главные искушения не были также грубо чувственными, т.е. что диавол и в это время не являлся Ему в каком-либо чувственном виде.

«И се, Ангелы приступили и служили Ему» . У Луки нет ни слова о служении Ангелов, у Марка слово Ангелы поставлено с артиклем, у Матфея – без артикля. Трудно объяснить, отчего зависела подобная разница, но она едва ли дает право считать встречающиеся у Матфея и Марка сходные выражения (Марк: καὶ οἱ ἄγγελοι διηκόνουν αὐτῷ ; Матфей: καὶ ἰδοὺ ἄγγελοι προσῆλθον καὶ διηκόνουν αὐτῷ ) доказательством, что со второй половины 11-го стиха Матфей, раньше вместе с Лукой следовавший неизвестному источнику, теперь снова возвращается к . Было ли явление Ангелов видимым или только духовным, неизвестно. Но каково бы оно ни было, по-видимому, произвольно присоединять к евангельскому рассказу прибавку, что Ангелы "служили" Христу аllato cibo, – тем, что принесли Ему пищи. Может быть, было и так, но об этом ничего в Евангелиях не говорится и потому нам об этом ничего не известно. Логическое ударение как у Матфея, так и Луки стоит, по-видимому, не над тем, чем служили Христу Ангелы, а над тем, что они Ему именно служили. диавол требовал от Него поклонения, Ангелы служили. Такая резкая перемена в указании отношений едва ли может считаться только метафорической. Выражение διηκόνουν (служили) означает некоторую продолжительность служения, а не кратковременный акт поклонения. В некоторых случаях оно указывает на «служение» или «прислуживание» за столом (; ; ; ), но употребляется не всегда в таком значении, а означает и более общие услуги. Здесь можно наблюдать, что служение Ангелов соответствовало намерению Самого Христа «служить». В отличие от δουλεύειν – διακονεῖν означает служение непринужденное, с любовью. Когда не было нужно, Христос не пользовался служением Ангелов ((см. стих 6; )), но в нужное время они начали служить Ему, как рабу Иеговы, по воле Самого же Иеговы.

. Услышав же Иисус, что Иоанн отдан под стражу, удалился в Галилею

Когда это было? Точно определить едва ли возможно. Можем представить только вероятные соображения. Едва ли можно предположить, что деятельность Крестителя продолжалась больше двух лет. Если выделить отсюда около года на заключение Иоанна, то получается следующее. От крещения Иисуса Христа в январе 780 года от основания Рима до беседы с самарянкой прошло около пяти или шести месяцев. В это время Иоанн, по-видимому, уже был заключен в темницу (; ср. ; ) и в следующем 781 или 782 г. – казнен.

«Удалился в Галилею» . Это удаление в Галилею можно принимать, как одновременное со слухом об Иоанне, не бывшим, впрочем, причиной удаления. Во всяком случае, причин удаления в Галилею не указывается

. и, оставив Назарет, пришел и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых,

Буквально: «и, оставив Назарет, придя, поселился в Капернауме приморском в границах Завулона и Неффалима». С еврейского Капернаум означает «селение Наума» (пророка). В настоящее время город находится в развалинах, на северо-западной стороне Галилейского озера, на покатой плоскости, которая опускается к озеру, а за городом постепенно переходит в холмистую местность. Место, где стоял прежде Капернаум, называется в настоящее время Телл-Хум, причем Хум значит «черный», потому что камни здесь, за немногими исключениями, из черного базальта. Название Капернаум не имеет никакого отношения к Телл-Хум. Среди развалин современного Телл-Хума видны остатки какого-то здания, может быть крепости, церкви или синагоги, выстроенной, как думают, сотником, хотя древность здания несколько и сомнительна. Паломники, с четвертого столетия оставившие записи о своих путешествиях, согласны в том, что современный Телл-Хум был действительно во время Христа Капернаумом. Могло, однако, быть, что в основание таких суждений были приняты местные предания, которые часто бывают недостоверны. Слово «приморском» прибавлено, вероятно, потому, что в 15-м стихе говорится о «пути приморском» .

. да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит:

Евангелист не указывает оснований, почему переселился в Капернаум, а указывает на то, какой смысл имело это поселение. В этом факте исполнилось древнее пророчество, которое и приводится в следующем стихе.

. земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая,

. народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет.

Речь в данных стихах (на греч.) отличается необыкновенной красотой, почти ритмическая, размеренная, звучная и музыкальная. Стихи эти взяты из . При сравнении с переводом Семидесяти заметны сильные отступления. У Семидесяти буквально так: «Это сначала пей, скоро делай, страна Завулона, ты, земля Неффалима, и остальные, которые в области приморской и за Иорданом, Галилее языков. Народ, ходящий во тьме, смотри на свет великий; живущие в стране, тени смерти, свет засветит для вас (над вами)». В переводе Семидесяти еврейский текст переведен совершенно неправильными греческими выражениями, но при этом склад речи у них остался скорее еврейский, чем греческий. Отличия между переводом LХХ и текстом Матфея заставляют предполагать, что в настоящем случае Матфей взял текст не с греческого, а с арамейского или еврейского. На это указывает и форма ὁδόν (винительный падеж), свойственная еврейскому языку. «Смысл еврейского текста () отличается и сам по себе темнотой, и его еще более темным сделал перевод Семидесяти» (Цан, 1905). Буквально с еврейского: «В прежнее время считал Он (Бог) малой землю Завулона и землю Неффалима, а в последующее считает ее важной, – путь приморский, по ту сторону Иордана, Галилею языков. Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий, живущие в стране могильного мрака, – свет воссияет им».

Греческий текст Матфея можно читать двояко, смотря по тому, как будет поставлена запятая: «на пути приморском, за Иорданом» , или: «на пути приморском за Иорданом». Вероятнее первое. Как видно, здесь обозначаются различные местности, центром которых сделался Капернаум, именно: 1) земля Завулонова и Неффалимова на пути приморском, т.е. не вся, а только местности, прилегающие к озеру; верхняя Галилея, часть ее, принадлежащая к колену Неффалимову, где были перемешаны язычники с иудеями (); 2) местности, лежащие за Иорданом, т.е. Перея. Жители этих местностей характеризуются как народ, живущий «во мраке» (ἐν σκότει ) и в стране и сени смерти (неизвестно, почему Мейер относит слово θανάτου только к χώρα ). Если такими были они во время Исаии, то остались ли они такими же во время Христа? Одичание их пророк приписывает, конечно, варварским нашествиям () и затем переходит к изображению лучших дней. Во времена Христа едва ли было так, что жители перечисленных стран находились в большем мраке, чем другие, хотя суд над лежащими близ озера городами (Мф. 11сл.) и свидетельствует о развитии среди них неестественных пороков, которые никогда, конечно, не служат признаком высокого умственного и нравственного развития. Евангелист противопоставляет здесь относительный свет народного развития великому свету, который воссиял с пришествием и деятельностью Спасителя. Первый свет, народный, мог казаться евангелисту мраком и сенью смертной в сравнении с этим великим светом.

. С того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное.

Слова эти буквально почти сходны со словами , где он говорит о начале проповеди Крестителя. Но какой смысл имела теперь та же проповедь в устах Иисуса Христа? Объясняя эти слова, некоторые (Штраус) высказывали даже мнение, что не Иоанн считал себя предтечей Христа, а Сам Христос считал Себя предтечей Иоанна; но такое мнение уже совсем не оправдывается никакой исторической критикой. Гораздо лучше объяснять дело так, что первоначальная проповедь Христа была продолжением проповеди Иоанна и, как продолжение, имела поначалу внутреннюю связь с ней. Однако смысл первоначальной проповеди в устах Иоанна и Иисуса Христа был не одинаков. Разница, как можно думать, заключалась в следующем. Иоанн говорил как бы так: покайтесь, потому что скоро придет (явится) Царь и приблизилось Его Царство. : «приблизилось Царство» . Следуя порядку постепенности, Он не выставлял Себя перед народом Мессией, а проповедовал, как пророк, связавший Свою деятельность с предшествующей деятельностью Иоанна как пророка. Но проповедь Христа скоро сделалась Евангелием Царства (εὐαγγέλιον τῆς βασιλείας ), тогда как об Иоанне этого не говорится (хотя в о нем и употреблено слово εύηγγελίζετο ). Таким образом, первоначально проповеди Иисуса Христа и Иоанна были сходны, но вскоре наступает так называемая дифференциация.

. Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы,

Слово "проходя" (περιπατῶν ) указывает на неоднократное посещение Галилейского озера, хотя и не имеет здесь того смысла, какой придавался ему в греческой классической прозе – для обозначения учительского общения философов (перипатетики) со своими учениками, и в это время – обучения их и споров. Галилейское озеро называется морем (θάλασσα ) вместо «озеро» (λίμνη ). Оно имеет овальную форму. Длина его с севера на юг около 18 верст, ширина – около двенадцати. На западной его стороне, где был Капернаум, от самого берега начинаются закругленные холмы с длинными спусками. Самый высокий из них – Гаттин. В одном только месте известковая скала выдается в виде мыса в озеро. Тут проходит тропинка, существовавшая задолго до Христа и бывшая тогда, как и теперь, единственным путем к северу, так что в этом месте всякий чувствует, что он касается почвы, по которой много раз ходили Спаситель и его ученики. Из Евангелия Иоанна мы знаем, что Симон и Андрей были призваны Христом раньше, вскоре после искушения, причем Симон (­­ евр. Симеон) был переименован в Петра. Здесь отметим факт, что Матфей уже знает, что Симон назывался Петром (ср. ). Вопрос о том, сопутствовали ли избранные Христом ученики Ему, когда Он ходил на праздник Пасхи, и находились ли постоянно с Ним после призвания, один из труднейших, потому что при чтении Евангелий Матфея и Марка () создается впечатление, что в первый раз «увидел Симона и Андрея» (так у Марка – без прибавки имени Петр) и призвал их к Себе. Непонятно далее, почему Матфей и Марк не упоминают о других учениках, призванных Спасителем, – Иоанне, Филиппе и Нафанаиле. Думают только, что рассказ евангелиста Иоанна превосходно дополняет рассказы синоптиков и при помощи Иоанна мы можем хорошо понимать их рассказы. Апостолы, может быть, отправлялись и в Иерусалим на праздник Пасхи, но не вместе с Христом. Они после призвания занимались прежним своим делом, рыболовством, как это было и после воскресения.

«Идите за Мною» – выражение это вполне соответствует еврейскому («леху ахарай»), которое по употреблению у евреев означало ученичество. Спаситель говорил: «идите за Мною» , т.е. будьте Моими спутниками и учениками.

«И сделаю вас ловцами человеков» . Симон и Андрей были рыбаками в прямом смысле. Спаситель говорит им, что Он хочет сделать их рыбаками в духовном смысле, вместо обыкновенной рыбы апостолы будут уловлять людей в сеть евангельскую.

. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.

(Почти буквально ).

Смысл выражения зависит от того, где поставить запятую. Правильнее относить "тотчас" к "оставив" .

Относительно призвания Иакова и Иоанна имеют силу те же замечания, какие были сделаны о 18-м стихе. Иоанн был призван раньше вместе с Андреем, хотя и не называет себя по имени (Ин. 1и сл.). Иаков был призван теперь, по-видимому, в первый раз. Он здесь отличается от Иакова Алфеева (

. И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях.

Нужно думать, что сделал несколько путешествий по Галилее. Неизвестно, были ли тождественны путешествия, о которых говорит здесь Матфей, с теми, о которых говорят Марк и Лука в указанных местах. Путешествуя по Галилее, Иисус Христос учил в синагогах. Иоанн проповедовал на открытом воздухе, Иисус Христос – также, но в некоторых случаях и, по-видимому, много раз – в синагогах. Синагоги возникли во время Вавилонского плена, когда храм был разрушен, и были молитвенными местами иудеев, где не приносилось, однако, никаких жертв. Синагога значит собрание. Слово "их" относится к жителям Галилеи.

«Исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» . Слово "исцеляя" , по-гречески – θεραπεύων – лечить, ходить за больными, услуживать. Дальнейшие слова: «всякую болезнь и всякую немощь» , указывают на чудесный характер, который придает евангелист этому слову.

. И прошел о Нем слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и Он исцелял их.

Буквально: «и отошел слух о Нем (Его) во всю Сирию». Сирия была на север и северо-восток от Галилеи. Хотя ходил, учил и исцелял в Галилее, но слух о Нем прошел дальше пределов Галилейских. Во время этого путешествия приносили к нему всех страдающих, одержимых разными болезнями и муками, бесноватых, лунатиков и парализованных, и Он исцелял их.

. И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана.

Здесь требует объяснения слово Десятиградие. Так называлась страна к востоку от Иордана, включавшая в себе, согласно Плинию («Естественная история», 18, 74), десять городов: Дамаск, Филадельфию, Рафапу, Скифополь, Гадару, Иппон, Дион, Пеллу, Геласу (­­ Герасу) и Канафу. Из них, впрочем, только Скифополь находился на западе от Иордана. Точно числа городов нельзя определить. Впоследствии к городам прибавилось или убавилось несколько, однако страна по-прежнему называлась Десятиградием. Это был союз свободных эллинистических городов. Десятиградие прекращает свое существование в начале II века нашей эры, когда некоторые из важнейших городов этого союза были присоединены к римской провинции Аравия (Шюрер, Geschichte).

Я хотел бы обратиться к вопросу об искушении Христа в пустыне. Если мы намерены жить ответственно, если собираемся занимать в жизни определённую позицию, мы неизбежно встретим испытания. Испытанию подвергнется наша решимость, наше поведение, наше отношение к результатам того, как мы поступаем.

Во-первых, о намерениях. Очень важно, если вы хотите поступать по правде, иметь также правые намерения, не “вооб­ще” - это-то просто, - а совершенно конкретно и сознательно. Что бы мы ни делали, очень существенно, чтобы всё делалось чистым сердцем, чистым умом, воля наша должна быть прямая, смиренная, благоговейная, руки должны быть чистые. Речь не идёт о дурных поступках. С дурными поступками всё ясно: когда мы подпадаем искушению и поддаёмся ему, мы отдаём себе отчёт, что случилось. Но так часто мы делаем добро или по крайней мере совершаем поступки, которые кажутся добрыми в наших собственных глазах и в глазах других людей, и тем не менее, если мы исследуем своё сердце, мы увидим, что наши намерения вовсе не были такими добрыми, как кажется, что к ним примешивались другие мотивы, которые совершенно испортили и разрушили видимое добро.

Во-вторых, в том, как мы что-то исполняем, очень часто присутствует примесь тщеславия. И кроме того, очень важным мне кажется то чрезмерное внимание, какое мы уделяем результатам своих действий. Мы должны понимать, что если мы ходим верою (2 Кор 5:7), то должны ходить слепо. Нам достаточно знать одно: что в данный момент Бог меня призывает, требует от меня, указывает, просит посредством моей совести - сделать то или другое. Нужно очень тщательно исследовать своё сердце, чтобы достичь такого рода восприимчивости. Но когда мы пришли к определённому выводу, нам достаточно поступить правильно, не задаваясь вопросом, каков будет плод. Думаю, нет нужды подчёркивать, что когда мы исследуем своё сердце, рассматриваем свои намерения, когда задаёмся вопросом: собираемся ли мы сделать что-то ради имени Божия или для пользы другим, или по себялюбию, - следует очень тщательно продумать, как наше решение отразится на нашем ближнем. Очень часто, когда на нашем духовном пути нас манит возможность достичь святости быстро и эффектно, расплачиваться за такую нашу попытку приходится нашим родным, близким, нашим друзьям, и они гораздо быстрее, чем мы, обнаруживают, что плата высока, а результат - ничтожный. Мне кажется, очень важно нам понять, что когда совесть наша подсказывает нам определённый путь, нелишне в каком-то смысле взвесить все эти обстоятельства; но раз взвесив их, мы должны быть готовы предоставить Богу дальнейшую заботу о последствиях. Только таким образом можем мы поступать правильно: решимость и верность существенны, но не менее существенны сострадание и внимательная забота о других людях и уважение к Богу.

В процессе делания мы встретимся с тремя искушениями, которые напали на Христа в пустыне. Воплощение было делом Божиим, но в крещении Христа, в момент, когда Он пришёл погрузиться в иорданские воды, отяжелевшие грехом всех людей, в этот момент Он Сам в Своём человечестве согласился с односторонним действием Божиим и свободной волей принял на Себя все последствия собственного Божественного действия. И Он уводится в пустыню как Человек, Который согласился на всецелое, совершенное послушание воле Отца, принял Святого Духа, и остаётся там Один, в пустынном, враждебном пространстве, лицом к лицу со всем, что только может происходить в душе человека.

Как вы помните, первое искушение находит после сорока дней поста. Христос проголодался, и искуситель говорит Ему: если Ты Сын Божий, повели этим камням стать хлебами… Это двойное искушение: искушение силой и искушение использовать силу в собственную пользу. В других случаях Христос умножал хлебы для большого скопления людей, но это было сделано из сострадания и любви, цель была не в Нём Самом, а в тех людях, на чью нужду Он отозвался. Но в данном случае Ему предлагалось использовать силу, полученную от Бога, для удовлетворения собственной нужды, и Он отказался это сделать. Искушение подкралось к Нему коварно: если Ты Сын Божий… Разве не естественно было для Него доказать искусителю, врагу: да, Я Сын Божий, настал конец твоему, сатана, царству… Но на протяжении всей Его жизни бесы исповедуют, что Он - Христос, и Он запрещает им провозглашать эту истину, потому что люди должны признать Его сердцем, а не быть убеждёнными через признание бесов в своём поражении. В каком-то смысле можно сказать, что Христос, Бог во Христе явился в истории бессильным. В Воплощении Бог становится уязвимым, беспомощным, совершенно беззащитным, как будто побеждённым, презренным в глазах тех, кто верит только в силу. И вот Он стоит, наделённый всей принадлежащей Ему Божественной силой, и отказывается использовать её, потому что во Христе сила отвергается, выбор делается в пользу авторитета.

Разница между силой и авторитетом вот в чём: сила - это способность принудить других; авторитет - способность убедить. Сила принуждает, авторитет убеждает; тут не просто искусственная разница в словах. Когда Апостолы на пути в Еммаус слушали Христа, то, вспоминая затем встречу с Ним, они говорили: Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил с нами на пути? (см. Лк 24:32). Слова Христовы - истина, дух, подлинная жизнь, они доходят до человеческого сердца и пробуждают в нём ответ, Аминь . И если этот Аминь совершенный, начинается новая жизнь: Аминь означает наше согласие с Богом, означает, что образ Божий в нас жив и всё, исходящее от Бога, находит в нас отклик. И Христос стоял, отвергая силу, готовый принять поражение, если авторитет Его слов не будет убедительным, отказывался употребить силу несмотря на то, что нужда была велика.

Это первая ситуация, в которой мы оказываемся. Искуситель не спрашивает нас о том, не сыны ли мы Божии, но нам ставится более общий и тонкий вопрос: но разве ты не таков ? - предоставляя нашему тщеславию вообразить всё, что нам угодно. Ведь это ты ! Неужели ты допустишь, чтобы тобой пренебрегали? Разве ты не воспротивишься, не проявишь свою силу, свою власть, неужели ты допустишь, чтобы тебя поносили? Ведь ты силён в Боге! Всё это в конечном итоге говорится нам с целью облегчить наше положение, с целью обратить камни в хлебы. Вот первое искушение: принять вызов дьявола, утвердить себя, употребив для того силу, и сделать всё это только ради себя самого, ради своей выгоды.

И затем второе искушение. Христос вознесён на вершину храма, и Ему говорится: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ведь Тебя поддержат ангелы Божии и Ты не преткнёшься о камни… Если Ты Сын Божий, докажи это! Кто бы Ты ни был, прояви Себя перед глазами тех, кто отвергает Тебя. Проявись отважным поступком. А если не дерзаешь, Ты что же, не уверен в Боге? - И мы должны научиться отвечать, подобно Христу, что мы не призваны испытывать Бога, мы не призваны утверждать себя, не наше дело - принуждать Бога совершать ради нас то, что не входит в нормальный ход вещей.

И третье искушение: я дам Тебе власть над всеми царствами земли, которая предана мне (в тексте стоит именно слово “пре­дана”: да, человек предал в руки сатаны все царства земные)… Сатана предлагает Христу Господу власть над всем, над всеми царствами, если Христос признает его, сатаны, власть, поклонится ему. И Христос отвечает: сказано - Господу Богу твоему поклоняйся и Ему единому служи… Это опять-таки искушение - утвердить себя, проявить себя. И так часто мы задаёмся вопросом: не достигнем ли мы лучшего результата, поступив неправо, чем если будем следовать неразумными, безнадёжными путями Евангелия? Неразумными в глазах, во-первых, человеческой мудрости, неразумными, потому что если смотреть на непосредственный результат, то результата-то и не видно или видна полная неудача. Да, это так. В детстве я читал рассказ о девочке, которой хотелось делать добро, исцелять, помогать. Ей явился дьявол и сказал: я дам тебе силу облегчать всякую тяготу, исцелять всякую болезнь, помогать в любой нужде, снимать всякую печаль при одном условии: ты будешь принадлежать мне…

С этим вопросом в том или ином виде в меньшем масштабе мы сталкиваемся постоянно. Перед нами стоит благая цель; нельзя ли достичь её более коротким путём? Не таким долгим путём, какой предлагает нам Христос… Что-то будет достигнуто, если вместо терпения прибегнуть к насилию, если вместо смирения использовать властность, если мы не дадим другому человеку свободу, а подчиним его. Да, результат будет достигнут, вот он, налицо; но в конечном итоге разрушено что-то более существенное. Возьмите, например, такую фразу, как заповедь Христову: когда нас ударили по щеке, подставить вторую. С точки зрения непосредственного результата нельзя сказать, будто мы чего-то достигли. Во-первых, мы так не поступаем, но если и поступим, то будем ожидать, что обидчик, увидев наше великодушие, нашу послушность Евангелию, обратится, падёт ниц перед нами. И мы совершенно искренне ранены и оскорблены, если нас ударят по второй щеке. Когда ничего доброго как будто не происходит с другим человеком и ситуация, в которой мы находимся, никак не меняется - что же происходит? Думаю, тут стоит вспомнить слова апостола Павла из Послания к Ефесянам (6:12), что наша брань не к плоти и крови, но к духам злобы.

Если мы отвечаем на ненависть - ненавистью, на отвержение - отвержением, если в ответ на отрицание нас другим человеком отрицаем его, мы вступаем на разрушительные пути дьявола. Если мы отвергаем ненависть, если мы отказываемся от гордого самоутверждения, если выбираем любовь и смирение, человек, с которым мы находимся, может быть, и не заметит этого, но тёмные силы терпят поражение, и поражены они не только нами и в нас, но поражены и в отношении другого человека, которого держат в своей власти.

В начале я сказал, что мы не должны задаваться вопросом, каков был или будет результат. В подобной ситуации это особенно верно. Подлинный результат не виден; подлинный результат видит Бог и те, кому Бог откроет его. Это означает, что мы не можем согласиться с тёмными силами, это означает, что мы не можем примириться с силами зла, меньше всего - во имя добра или ради благой цели. Мы должны отвергнуть всякое согласие с врагом и должны знать, что если мы так поступим, он не даст нам покоя. Он никогда не простит нас и не оставит нас.

Эти три искушения силой: утверди себя, оправдай себя, воспользуйся своей силой, прояви себя в собственных интересах. Воспользуйся своими возможностями, чтобы подчинить других. Воспользуйся своими возможностями ради доброй цели - это последнее искушение столь драматично развёртывается в книге Откровения на примере антихриста: он принимает именно это искушение.

Но этими тремя искушениями силой не исчерпываются искушения Христа. В Евангелии от Луки нам говорится, что сатана отступил от Него до времени (ср. Лк 4:13). До какого это “времени”? Мне кажется, к наступлению этого времени нам даётся ключ, ключевое слово: те же слова, которыми Христос ответил сатане при искушении в пустыне, позже обращены к Петру на пути в Кесарию, когда Христос спрашивает учеников, за кого Его принимают люди, и получает различные ответы. Пётр говорит: Ты Христос, Сын Бога Живого. А через минуту, когда Христос начинает говорить о грядущем Своём страдании и смерти, Пётр отзывает Его в сторону и возражает: не попусти этому случиться с Тобой. Если Ты - Тот, Кто Ты есть, не попусти этого, воспользуйся Своей силой, чтобы избежать того, о чём Ты говоришь, избежать Креста, избежать смерти, пусть всё грядущее окончится, увенчается славой победы… И Христос обращается к нему и говорит: отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (см. Мк 8:27–33).

Здесь мы видим искушение другого рода, искушение слабостью. Христос идёт к видимому поражению Креста. Он приближается к ещё большему ужасу, к Своей оставленности и схождению в преисподнюю. Он идёт навстречу невозможной, чудовищной смерти, и искуситель, используя как орудие недальновидную любовь, непонятливую любовь Петра, предлагает избежать этого. Пётр не понимает, что если Христос воспользуется для этого Своей силой и возможностями, Он уже не Спаситель, Он предаст самое Своё существо, самую Свою сущность. И это искушение также находит на нас даже чаще, чем искушение силой, - искушение поддаться безнадёжности, уверенности в поражении, искушение отказаться от последнего усилия, которым бы всё завершилось.

В юности я прочёл девиз Вильгельма Оранского (не того, который завоевал Британию, а освободителя Нидерландов) и нашёл, что это самые великие слова, какие я слышал в истории; вот они: “Нет нужды надеяться, предпринимая что-то; нет нужды быть успешным, чтобы стоять на своём”. Этот девиз можно противопоставить искушению слабостью, боязнью поражения, обманному впечатлению, будто видимая неудача всегда означает реальное поражение. Говоря по-человечески, Христос на кресте потерпел поражение, злые люди взяли верх. Они поймали в свою ловушку Того, Который казался неуловимым. Он был в безвыходном положении. Он умирал; Он умер. Победа принадлежала им; когда это произошло, даже Апостолы не видели Христовой победы, они в страхе укрылись в доме Иоанна Марка. И тем не менее мы воспеваем Воскресение на фоне смерти, мы поём: Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот жизнь даровав . Божественная победа заключалась в поражении, в том, что представлялось поражением в глазах Его врагов, даже Его друзей.

Если мы живём ответственно, мы непременно встретимся с этой проблемой: искушение силой - “я могу это сделать”, искушение поражением - “ничего не получится”. В обоих случаях ответ один: послушание и вера. Вера как доверие Богу; послушание как слепое и вседушное предание себя воле Божией. Но чтобы это было действенно, чтобы достичь такой самоотдачи, наши поступки должны основываться не просто на том, что мы знаем Евангельские заповеди и советы. Наши поступки должны основываться на постоянном внутреннем безмолвии, открытом Богу, чтобы мы были способны слышать, способны видеть. Вспомните, что сказал Христос: как слышу, так и сужу, и потому суд Мой истинен есть (см. Ин 5:30). Своим бытиём и Своим словом Он провозглашает то, что таинственно содержит Божественное безмолвие. Он говорит: Отец Мой доселе делает. Он показывает Мне, что творит Сам, и Я творю (ср. Ин 5:17-20). Разница между христианским действованием и лучшими действиями самых успешных должна быть та, что через молитвенную, послушливую открытость и созерцание, через вслушивание и вглядывание в таинственные пути Божии действие христианина на каждом шагу было бы действием Самого Бога. Это имел в виду старец Силуан, когда писал, что святые говорят Духом Святым. Таковы были слова и поступки многих святых.

На что же надеяться нам? Наша надежда - в нашей вере. Апостол Павел передаёт слова, сказанные ему Христом: довольно тебе благодати Моей; ибо сила Моя совершается в немощи (см. 2 Кор 12:9). И Павел продолжает: и потому буду хвалиться немощью моей. И в другом месте, признавая свою слабость, он добавляет: и однако все могу в укрепляющем меня Господе Иисусе Христе (см. Флп 4:13). Слова надежды, слова уверенности, но и обязывающие нас всех, потому что мы Христовы, занимать ответственную позицию и прожить ответственно, - не только на словах, не только в молитве, не только в мелочах нашей повседневности, но и на уровне Божественного замысла, в котором нет ничего слишком мелкого для Бога и ничего слишком великого для человека.

Перевод с английского Е. Майданович

← Вернуться