Евразийство: от философии к политике. То есть у нас нет индивидуальной личности? Значение евразийства для философии политики

Федеральное агентство по образованию РФ
«Государственный университет управления»
Институт государственного управления и права
Государственное и муниципальное управление

Реферат по философии на тему
«Философия евразийства»

Выполнила: Студентка 2 курса очного отделения ИГУиП ГиМУ 2-1
Шиленкова Анжелика

Проверил: Семенкин Николай Семенович

Москва 2012г.
Содержание
Введение 3
Глава 1. История и философия евразийства. 4
1.1«Евразийство как вариант русской идеологии» 5
1.2 Евразийская историософия 7
Глава 2. Евразийство в философии 8
2.1 Взгляды Николая Трубецкого 9
2.2 Основные взгляды В.Г. Вернадского 13
2.3 Основные идеи Н.П. Савицкого 16
Заключение 19
Список литературы 21

Введение

В современной России характерна тотальная переоценка ценностей. Прежние идеи, авторитеты, кумиры, идолы, традиции, словом все, на чем была основана общественно-государственная жизнь последних семи-восьми десятилетий, повергнуты в прах и отброшены в сторону. Не прижились и навязываемые стране западнические либерально- демократические доктрины, использование которых, как и в начале прошлого, XX века, ввергли Россию в период бедствий. Перед русским обществом стоит проблема, подобная той, что была решена в IX столетии: на каких идеологических основах продолжить свою историю. Партия «Евразия» считает, что таким основанием является евразийство. Ниже приводится каноническое изложение вопроса о том, что собой представляет евразийство, опубликованное в только что вышедшем «Философской словаре терминов». «ЕВРАЗИЙСТВО - социально-философское учение и идейно-политическое движение русского зарубежья, наиболее активно проявившее себя в 20-30-е гг. XX в. Ряд исследователей ведут отсчет деятельности евразийского движения с 1921 г., с момента выхода в свет первого коллективного труда «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» (София, 1921), авторами которого были философ, лингвист, культуролог Н.С. Трубецкой, географ, историограф, экономист П.Н. Савицкий, культуролог, музыковед, философ П.П. Сувчинский и богослов, философ, историк Г.В. Флоровский. Не лишена оснований также точка зрения, что начало Е. связано с выходом в свет основополагающей работы Н.С. Трубецкого «Европа и человечество» (София, 1920), - своеобразный катехизис евразийского учения.

Глава 1. История и философия евразийства.

Толчком к возникновению евразийства послужила критика европоцентризма, содержавшаяся в книге Н. С. Трубецкого «Европа и человечество» (София, 1920). На книгу отозвался в журнале «Русская мысль» П. Н. Савицкий. В его рецензии «Европа и Евразия» были высказаны некоторые идеи будущего евразийства. В ходе обсуждения книги Трубецкого в Софии сложился евразийский кружок (Трубецкой Николай Сергеевич, Савицкий Пётр Николаевич, Флоровский Георгий Васильевич и Сувчинский Пётр Петрович). Его члены положили начало евразийству, выпустив сборник статей «Исход к Востоку». Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. Книга 1 (София, 1921).
В 1922 году в Берлине вышел второй сборник «На путях», затем в 1923 - «Россия и латинство». В 1923 году было создано евразийское книгоиздательство (на деньги английского миллионера-востоковеда Сполдинга) и стал выходить программный альманах евразийцев - «Евразийский временник» (первый номер в 1923, второй - в 1925, третий - в 1927). Одновременно стал выходить журнал «Евразийские хроники», а с 1928 года - газета «Евразия» (Париж). Евразийцы выпустили также два коллективных манифеста - "Евразийство: опыт систематического изложения (1926) и «Евразийство (формулировка 1927 года)». В Евразийском книгоиздательстве выходили книги самих евразийцев (Н. С. Трубецкой «Наследие Чингисхана» П. Н. Савицкий «Россия - особый географический мир», Г. В. Вернадский «Евразийское начертание русской истории» и др.) и близких к ним авторов.
Евразийство превратилось из маленького кружка в разветвленную эмигрантскую организацию с отделениями во всех центрах русского зарубежья. Самые крупные евразийские организации были в Праге и Париже. К евразийству примкнули многие видные эмигрантские ученые (Г. В. Вернадский, Н. Н. Алексеев, Р. О. Якобсон, Л. П. Карсавин, В. Э. Сеземан, Д. П. Святополк-Мирский и др.)С евразийцами сотрудничали П. Бицилли, А. Карташев, С. Франк, Л. Шестов и др. В то же время в 1923 году с евразийством порвал один из его основателей - Г. В. Флоровский, а в 1928 году он выступил с его резкой критикой - статьей «Евразийский соблазн».
С 1926 года возникли организационные структуры евразийства (Совет евразийства), в который вошли Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, П. П. Сувчинский и П. Арапов. Евразийство стало политизироваться, его лидеры пытались наладить связь с оппозицией в СССР, в связи с чем тайно посещали СССР. В итоге они стали жертвой мистификации ГПУ (операция «Трест»).
В 1928-1929 годах произошел раскол евразийства в связи с просоветской и пробольшевистской деятельностью левой группировки, выпускавшей газету «Евразия» (Л. Карсавин, С. Эфрон, Д. Святополк-Мирский и др.). Из руководства евразийского движения в знак протеста вышел Н. С. Трубецкой. П. Н. Савицкий и Н. Н. Алексеев выпустили брошюру «Газета „Евразия“ - не евразийский орган», в которой объявляли левое евразийство антиевразийством. Те же идеи звучали в «Евразийском сборнике» (1929).
Левые евразийцы вскоре покинули ряды движения, некоторые из них вернулись в СССР и там стали жертвами политических репрессий. В начале 1930-х годов «правым евразийцам» удалось восстановить движение и даже создать эмигрантскую Евразийскую партию (1932). Были выпущены сборник «Тридцатые годы», шесть номеров журнала «Евразийские тетради». В 1931 году в Таллине выходила ежемесячная евразийская газета «Свой путь». Евразийцы сотрудничали с пореволюционными группировками, публиковались в журнале Ширинского-Шихматова «Утверждения», участвовали в оборонческом движении (РОЭД). Но былой популярностью евразийство уже не пользовалось. К 1938 году оно сошло на нет.
По определению некоторых ученых, евразийцы «поддерживали антизападные, изоляционистские, империалистические и идеократические аспекты раннего советского режима и видели в нем частичную преемственность царской империи».

1.1«Евразийство как вариант русской идеологии»

К евразийскому движению присоединяется целый ряд выдающихся интеллектуалов русского зарубежья: правовед Н.Н. Алексеев, философ Л.П. Карсавин, литературоведы и критики А.В. Кожевников (Кожев) и Д.П. Святополк-Мирский, религиозный философ и публицист В.Н. Ильин, писатель В.Н. Иванов, экономист Я.Д. Садовский, историк Г.В. Вернадский, востоковед Э. Хара-Даван, философ С.Л. Франк и многие другие.
Евразийское учение представляет собой в наиболее полном объеме разработанный вариант русской идеи, охватывающий самые разнообразные научные, религиозные, философские концепции, в центре которых - идея России как самобытной цивилизации.
Главной задачей философских исканий евразийцев было создание идеологии России, где были бы соединены в диалектическом единстве наука, религия, философия. Поэтому в их теоретических разработках важное место занимают понятия евразийского мироощущения и евразийского умонастроения, истоки которых мы находим у Гоголя, Тютчева, Достоевского, Блока, Волошина, Ломоносова, Карамзина, Менделеева, Мечникова и др.
Ближайшим идейно-политическим источником евразийского учения являются учения славянофильства и особенно К. Леонтьева. У ранних славянофилов евразийцы восприняли прежде всего идею соборности как «единства во множестве». Соборность - высший принцип существования личности, социальной группы, класса, государства, этноса. Высшей в иерархии соборности является соборность Православной церкви. Очень близко евразийцам учение позднего славянофила Данилевского о культурно-исторических типах, доведенное до крайней отточенности Трубецким: «Нет культур высших и низших - есть различные». Целиком разделяют евразийцы и взгляды Данилевского по проблеме противостояния России и Запада. Они резко критикуют попытки европейской цивилизации абсолютизировать свои ценности, выдать свою культуру за общечеловеческую.
Идея полинародности субъекта российской истории доведена евразийцами до совершенства. Приоритетными в его формировании являются не язык, не кровь, а прежде всего общая историческая судьба, во многом обусловленная месторазвитием. Категория месторазвития как социально-пространственный континуум играет ключевую роль в евразийской историографии и социальной философии. Евразийство - единственное, по оценке Бердяева, постреволюционное учение. Истоки революции евразийцы видят не в «заговоре кучки смутьянов, доставленных в запломбированных вагонах в Россию», а как неизбежное следствие процесса европеизации России, начатого Петром I и продолженного его бездарными преемниками. Европеизация привела к резкому социальному расслоению и абсолютному отрыву «правящего отбора» от широких народных масс, что сделало революцию - смену правящего отбора - необходимой. Революцию надо принять как завершение эпохи европеизации России, как факт, и думать о ее дальнейшей судьбе. Вывод о неизбежности революции не сделал евразийцев друзьями коммунистов и большевиков. К слову, евразийцы первыми развели понятия «коммунизм» и «большевизм», считая, что последний гораздо ближе к реальной русской действительности, к органическим инстинктам русского народа, нежели европейский коммунизм. Однако и власть большевиков в России, по мнению евразийцев, должна неминуемо пасть, ее с необходимостью должна сменить власть «правящего отбора», проведенного на основе евразийского учения - идеократии.

1.2 Евразийская историософия

Большая роль принадлежит евразийской историософии, выводы которой резко противоречат официальной историософии императорской России, равно как и советской историографии. В центре ее стоит идея о значительно большем влиянии на судьбы России восточного (туранского, монгольского) элемента, чем это было принято думать раньше. Россия должна рассматриваться как наследница Великой монгольской империи Чингисхана, провинцией которой она являлась на протяжении четверти тысячелетия. Такие атрибуты Великой монгольской империи, как жесткая государственность, единоначалие, приоритет военной мощи, служение подданных высшей идее, жертвенность и вместе с тем веротерпимость, отсутствие национальных и сословных ограничений при формировании власти, равенство перед законом, вошли в качестве социального инстинкта в самосознание российско-евразийского народа, определили его социальную психологию и поведение. Все это, считают евразийцы, должно быть учтено в будущем постбольшевистском устройстве России. В своем проекте будущего государственного устройства России евразийцы предусматривали однопартийную систему, многопартийность - следствие европейской цивилизации - не подходит к российским, евразийским условиям, федеративное государство под управлением ведущего отбора, выдвигаемого непосредственно народом. В экономике предполагалось обеспечить гармоничное сочетание коллективной и частной собственности на основе «общего дела». В духовной жизни главная роль отводилась идеологии православия. Соборное евразийское сообщество должно быть симфоничным, как в громадном оркестре, где сотни музыкантов исполняют свою партию, не теряя своей индивидуальности и достигая вместе великолепного звучания общей мелодии.
Сегодня можно с полным основанием говорить о ренессансе евразийского учения. По мнению чл.-кор. РАН, директора Института Дальнего Востока M.Л. Титаренко, «Евразийство может стать не только идеологией российского обновления, новой парадигмой возрождения России, но и дать пример новых идей межцивилизационных отношений в постиндустриальном информационном обществе». Все более актуально звучат предсмертные слова «последнего евразийца» Л.Н. Гумилева: «Если России суждено возродиться, то только через евразийство».

Глава 2. Евразийство в философии

Евразийская, в соответствии со своим месторасположением, русская культурная среда получила основы и как бы крепящий скелет исторической культуры от другой «евразийской» культуры. В нашей истории были разные периоды. Менялись идеологии, модели государственного устройства, место, которое наш народ и государство занимали в контексте других народов и государств. Но всегда, от Киевской Руси до нынешней демократической России, пройдя через времена страшного упадка и невероятного взлета (когда влияние нашего государства простиралось на половину мира), Россия сохраняла нечто неизменное - то, без чего не было бы самого понятия «Российское Государство», не было бы единства нашего культурного типа.
Философия евразийства стремится охватить и обобщить именно этот вектор - неизменный, сохраняющий свою внутреннюю сущность, и вместе с тем постоянно развивающийся. Определяя русскую культуру как «евразийскую», евразийцы выступают как осознаватели русского культурного своеобразия. Помимо россиеведения евразийцы занимались созданием и обоснованием качественно новых принципов национальной идеологии России и осуществляли на их основе политическое действие. В этом отношении они имеют еще больше предшественников, чем в своих чисто географических определениях. Таковыми в данном случае нужно признать всех мыслителей славянофильского направления, включая Гоголя и Достоевского (как философов-публицистов).
Евразийцы в целом ряде идей являются продолжателями мощной традиции русского философского и исторического мышления. Ближайшим образом эта традиция восходит к 30–40-м годам ХIХ века, когда начали свою деятельность славянофилы. В более широком смысле к этой же традиции должен быть причислен ряд произведений старорусской письменности, наиболее древние из которых относятся к кон. XV - нач. ХVI вв. Когда падение Царьграда (1453 г.) обострило в русских сознание их роли как защитников Православия и продолжателей византийского культурного преемства, в России родились идеи, которые в некотором смысле могут почитаться предшественницами славянофильских и евразийских. Такие «пролагатели путей» евразийства, как Н.В. Гоголь или Ф.М. Достоевский, но также иные славянофилы и примыкающие к ним, как Хомяков, Леонтьев и др., подавляют нынешних «евразийцев» масштабами исторических своих фигур. Но это не устраняет обстоятельства, что у них и евразийцев в ряде вопросов мысли те же, и что формулировка этих мыслей у евразийцев в некоторых отношениях точнее, чем была у их великих предшественников. Поскольку славянофилы упирали на «славянство» как на то начало, которым определяется культурно-историческое своеобразие России, они явно брались защищать труднозащитимые позиции. Между отдельными славянскими народами безусловно есть культурно-историческая и более всего языковая связь. Но как начало культурного своеобразия понятие славянства во всяком случае, в том его эмпирическом содержании, которое успело сложиться к настоящему времени, - дает немного. Формула «евразийства» учитывает невозможность объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурное своеобразие России преимущественным обращением к понятию «славянства»; она указывает - как на источник такого своеобразия - на сочетание в русской культуре «европейских» и «азиатско-азийских» элементов. Поскольку формула эта констатирует присутствие в русской культуре этих последних, она устанавливает связь русской культуры с широким и творческим в своей исторической роли миром культур «азиатско-азийских»; и эту связь выставляет как одну из сильных сторон русской культуры; и сопоставляет Россию с Византией, которая в том же смысле и так же обладала «евразийской» культурой…

2.1 Взгляды Николая Трубецкого

Князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938) по праву может быть назван “евразийцем номер 1”. Именно ему принадлежат основные мировоззренческие тезисы, с которых началось это удивительное творческое мировоззрение. Князь Трубецкой может быть назван “евразийским Марксом”, тогда как Савицкий явно напоминает “евразийского Энгельса”. Первым собственно евразийским текстом является книга Николая Трубецкого “Европа и Человечество”, в которой легко угадываются все основные принципы грядущей евразийской идеологии.
В некотором смысле, именно Трубецкой создал евразийство, открыл главные силовые линии этой теории, которые в дальнейшем разрабатывались целой плеядой крупнейших русских мыслителей - от Петра Савицкого, Николая Алексеева и Льва Карсавина до Льва Гумилева. Место Трубецкого в истории евразийского движения центрально. Когда это течение утвердится в качестве доминирующей идеологии Российской Государственности (а это обязательно рано или поздно произойдет), первым, кому воздвигнут памятник, будет именно он - князь Николай Сергеевич Трубецкой. Главный монумент на грядущей, утопающей в роскошной листве и залитой чистейшими струями серебряных фонтанов, великой “площади Евразии”, как непременно назовут центральную площадь возрожденной России.
Говорить о Трубецком - то же самое, что говорить о евразийстве как таковом. Его личная и интеллектуальная судьба неразделима с этим течением. Крайне проста биография Трубецкого. Типичный представитель известнейшего княжеского рода, давшего целую плеяду мыслителей, философов, богословов, он получил классическое образование, специализировался в области лингвистики. Интересовался филологией, славянофильством, русской историей, философией. Отличался ярким патриотическим чувством.
Во время гражданской войны оказался на стороне белого движения, эмигрировал в Европу. Вторую половину своей жизни провел заграницей. С 1923 года преподавал на кафедре славистики Венского университета филологию и историю славянской письменности. Трубецкой вместе с Романом Якобсоном входил в ядро основателей Пражского лингвистического кружка, разработавшего в 20-30-е годы основы структурной лингвистики - того интеллектуального направления, которое впоследствии стало известным под именем “структурализма”.
Князь Николай Трубецкой был душой евразийского движения, его главным теоретиком, своего рода русским Шпенглером. Именно с его книги “Европа и человечество” следует отсчитывать историю этого движения. Трубецкой активнее всех развивал основные принципиальные аспекты евразийства. Но будучи ученым и значительную часть времени уделяя филологическим изысканиям, он мало и неохотно интересовался аспектами применения принципов евразийства к текущей политике. Функцию политического вождя в евразийстве исполнял его близкий друг и сподвижник Петр Савицкий. Темперамент Трубецкого был более отвлеченным, со склонностью к умозрению и абстракции.
Кризис политической составляющей в евразийстве, который стал очевиден с конца 20-х годов, тяжело и болезненно переживался его главным теоретиком. Укрепление позиций советской власти, косность, архаизм и безответственность эмигрантской среды, духовный и интеллектуальный застой, наступавший в обеих ветвях русского общества начиная с 30-х. после бурного духовного подъема начала века, - все это идеологическое остывание ставило евразийскую идеологию, основанную на гамме тончайших интуиций, парадоксальных прозрений и страстных взлетов политического воображения, в безысходную, тупиковую ситуацию. Трубецкой, видя, как маргинализируются евразийские идеи, в последние годы все больше времени уделяет чистой науке: он перестает участвовать в полемиках и конфликтах внутри движения после его раскола, оставляет без внимания замешанную на неизменном ressentiment’е критику эмигрантских противников евразийства. В 1937 году в Вене князь Трубецкой схвачен гестапо и три дня проводит в заключении. Пожилой ученый так и не смог оправиться от удара и вскоре умер.
Его смерть была не замеченной практически никем. На мир надвигалась страшная катастрофа. Ее главными идеологическими предпосылками было отвержение тех принципов и аксиом, которые в высшем духовном, интеллектуальном напряжении сумели сформулировать русские евразийцы и их европейские аналоги - консервативные революционеры, сторонники национал-большевизма и Третьего пути.
Наиболее ценным аспектом мысли князя Трубецкого, фундаментом всего евразийского мировоззрения является утверждение радикального дуализма цивилизаций, осмысление исторического процесса как конкуренции двух альтернативных проектов. Именно этому дуализму посвящена первая теоретическая книга князя Трубецкого “Европа и человечество” . В ней в скупых и часто приблизительных выражениях проводится следующая мысль: никакого единого пути развития цивилизации не существует, за такой претензией скрывается лишь стремление одной конкретной агрессивной формы цивилизации, а именно, романо-германской цивилизации, к универсальности, единственности, гегемонизму и абсолютности. Именно гигантоманические, расистские по сути своей, претензии романо-германского мира на то, чтобы быть мерилом культуры и прогресса, лежат в основе необходимости деления всего мира на Европу, с одной стороны, и человечество, с другой. Романо-германский мир, будучи лишь частью многополюсной мультикультурной исторической реальности, возымел сатанинскую претензию на то, что он и есть концептуальное целое, высокомерно отбросив остальные культурное типы в регионы варварства недоразвитости, примитивности, дикости. И человечество, в понятии Трубецкого, является объединенной категорией всех тех народов, культур и цивилизаций. которые существенно отличаются от европейской модели. Трубецкой утверждает, что это отличие не просто констатация факта, но формула цивилизационного исторического противостояния, демаркационная линия, по которой проходит нерв современной истории. Плох, по мнению Трубецкого, не сам романо-германский мир со своей специфической культурой - в качестве одного из множественных миров он был бы напротив крайне интересен и содержателен. Недопустимым, неприемлемым в нем является лишь его агрессивное отношение ко всем остальным культурам, его колониализм, доминаторство, склонность к цивилизационному геноциду и порабощению всего инакового по отношению к нему.
Таким образом, человечество, по Трубецкому, должно осознать свое единство через отрицание тоталитарной модели современного Запада, объединив “цветущую сложность” народов и культур в единый лагерь антизападной планетарной освободительной борьбы.
Наиболее обобщенной формой человечества, “цветущей сложности” (по выражению Константина Леонтьева) виделась Трубецкому Евразия. - идеальная формула того, что как духовное послание от степных туранцев Чингиз-хана было передано московской Руси. Россия-Евразия в такой картине мира становилась оплотом и рычагом планетарной борьбы человечества против универсального планетарного романо-германского ига.
Удивительно, насколько этот тезис созвучен позиции крупнейшего французского традиционалиста Рене Генона, который в своей книге “Восток и Запад” утверждает абсолютно то же самое, за исключением выделения особой роли России в планетарном противостоянии современному Западу. Трудно сказать, знаком ли был Трубецкой с трудами Генона. Известно лишь, что Генон упоминается в текстах другого видного евразийца, сподвижника князя Трубецкого - Николая Николаевича Алексеева. Но если у Генона речь идет лишь о необходимости противодействия современному западу со стороны оставшихся традиционных обществ, то евразийский проект, помимо вполне обоснованного пессимизма относительно инерциального развития событий, имеет развитую футурологическую революционную составляющую, стремится предложить проект такой культурно-социальной формы, которая сочетала бы верность традиции и социально-технологический модернизм.
Главным упованием Трубецкого и всех евразийцев была Россия - их горячо любимая родина. Именно здесь проницательно видели они парадоксальное сочетание двух начал - архаической укорененности в традиции и стремления к авангардному культурно-технологическому рывку. Россия-Евразия, в евразийской идеологии, мыслилась как форпост человечества в его противостоянии романо-германской Европе, как территория фронта, на котором решается судьба тыла.
Из этого общего подхода, конкретизируя различные аспекты исходной парадигмы, и складывалось реальное содержание евразийской теории. До каких бы деталей ни доходили конкретные исследования, изначальный цивилизационный дуализм, вскрытый и постулированный князем Николаем Трубецким,постоянно оставался общим знаменателем, неизменным фоном всего евразийского дискурса - как ортодоксального, воплощенного в линии Савицкого, Алексеева, Сувчинского, так и еретического, марксистско-федоровского, по которому пошла парижская ветвь евразийцев, безусловных советофилов (Эфрон, Карсавин и др.).

2.2 Основные взгляды Г. В. Вернадского

Георгий Владимирович Вернадский (1887-1973), историк русского зарубежья, сын В.И. Вернадского, является одним из родоначальников евразийства - геополитической доктрины. Г.В. Вернадскому (наряду с географом и историком П.Н. Савицким) принадлежит заслуга в обосновании собственно исторической концепции евразийства. Свои идеи он изложил в работах «Начертание русской истории» (1927), «Опыт истории Евразии с VI в. до настоящего времени» (1934), «Звенья русской культуры» (1938), вышедших на русском языке, а также в целом ряде исследований, опубликованных на английском языке в США. Исповедуемая им концепция легла в основу и самого масштабного труда Г.В. Вернадского - пятитомной «Истории России».
В основу своей концепции Вернадский положил взаимодействие природных и социальных факторов в ходе русской истории. Своеобразие национального развития русского народа, по его мнению, обуславливалось двумя комплексами причин: внешним влиянием на общество природно-географических факторов и внутренним саморазвитием социального организма. Центральное место в концепции Вернадского занял тезис об определяющем влияния «месторазвития» на исторические особенности всех общественных институтов (под «месторазвитием» человеческих обществ он понимает «определенную географическую среду, которая налагает печать своих особенностей на человеческие общежития, развивающиеся в этой среде»).
Под названием Евразии следует понимать не совокупность Европы и Азии, но именно Срединный материк. Этот мир, в представлении Вернадского, должен быть отделяем как от Европы, так и от Азии. И история России, считает он, должна быть рассмотрена в свете истории Евразии, ибо только под этим углом зрения может быть должным образом понятно все своеобразие русского исторического процесса.
Прошлое России-Евразии Г.В. Вернадский интерпретирует как историю борьбы между лесом (оседлыми славянами лесной зоны) и «степью» (урало-алтайскими степными кочевниками). В монгольский период евразийско-русской истории «степь» победила «лес». В середине XV в. «лес» в лице Московии взял реванш. Наука русской истории, по мнению Вернадского, слишком увлеклась изучением роли православия и византийского наследства и прошла мимо очевидного факта «обрусения и оправославления татарщины». Она не обнаружила «татарский источник русской государственности». Московское государство, считает он, образовалось на развалинах Золотой Орды и является наследником не Киевской Руси, но империи Чингисхана. При этом Вернадский не умаляет значения и византийского наследства, поясняя, что под монгольским наследством следует понимать евразийское государство, а под византийским - православную государственность. Оба начала тесно и органично слились в историческом развитии русского народа. «Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти евразийского государства, - пишет он. - Византийское наследство вооружило русский народ для создания мировой державы строем идей».
Вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания единого всеевразийского государства, которые предпринимались с разных сторон - с востока и запада Евразии. Прослеживая эту историю с V в. до н.э. (Скифская держава) до 20-х годов XX в., Вернадский обнаруживает любопытную периодическую ритмичность государство-образующего процесса. На территории Евразии на протяжении веков единая государственность сменялась раздробленностью (системой государств), и наоборот. Предлагаемая им схема это наглядно иллюстрирует.
Схема периодической ритмичности государственно- образующего процесса.
1
А.Единая государственность (Скифская держава)
Б.Система государств (Сарматы, Готы)
2
А.Единая государственность (Гуннская империя)
Б.Система государств (Авары, Хазары, Камские булгары, Русь, Печенеги, Половцы)
3
А.Единая государственность (Монгольская империя)
Б. Система государств - первая ступень распадения Монгольской державы (Золотая Орда, Джагатай, Персия, Китай)
В.Система государств - вторая ступень распадения Монгольской державы (Литва, Русь, Казань, Крым, Киргизы, Узбеки, Ойраты-Монголы)
4
А. Единая государственность (Российская империя - Союз Советских Республик…)
Характеризуя внутренний строй евразийского государства, Г.В. Вернадский отмечает, что устойчивой формой государства и власти в условиях Евразии была форма военной империи. «Таковы были, - указывает он, - державы скифская, гуннская, монгольская, таково московское царство и всероссийская империя» .
Приведенная выше схема заканчивается вопросом, и она имеет, как уже сегодня становится очевидным, свое продолжение. Распад Советского Союза и сепаратистские тенденции в самой России - не свидетельствует ли это о том, что на территории Евразии единая государственность вновь уступила место системе государств? Если так, то следуя логике ритмичности государственно-образующего процесса, нельзя исключать возможность, что на территории Евразии в обозримом будущем вновь сформируется единая государственность.

2.3 Основные идеи П.Н. Савицкого

Петр Николаевич Савицкий родился на Черниговщине в дворянской семье. Позже в своих статьях он будет подчеркивать свое малороссийское происхождения в полемике с украинскими самостийниками, упрекавшими евразийцев в узко-великоросской идее.

Образование Савицкого было техническим. Он окончил Петроградский политехнический институт по специальности экономист-географ. Блестящее знание иностранных языков и компетентность в области международных отношений способствовали тому, что уже в ранней юности он занимает в Русской миссии в Норвегии должность секретаря-посланника.
Савицкий внес решающий вклад в обоснование евразийской доктрины. В истории России он видел процесс превращения Евразии как географического мира в Россию-Евразию как геополитическое единство, принципиально отличное от Западной Европы, Россия, по мнению С., представляет собой “целостный Восток-Запад”, в ее исторических судьбах сильнее всего проявляется “азиатский элемент”, “степная стихия” - наследие периода, когда пространство Евразии политически объединили монголы. Будучи “наказанием Божиим”, монгольское иго оказало неискоренимое влияние на психологию, быт, социальную организацию и государственность русского народа, вследствие чего невозможно отделить “татарское” от “подлинно русского”. Больше того, власть татар благоприятствовала сохранению “чистоты национального творчества” русских, тогда как на территории, оказавшейся в орбите влияния Литвы и Польши, русская культура почти исчезла, вытесненная “латинством”. В то же время “под пеленою Золотой Орды возрастало Русское государство”, которое с XV в., было многонациональным: Россия явилась “наследницей Великих Ханов”, хотя духовный её источник - Византия.
Революция в России, к
и т.д.................

Приложение. Политическая философия евразийства

Евразийство как форма российского традиционализма

В двадцатые годы среди белой эмиграции возникло движение евразийцев . Основатели евразийства - кн. Н.С. Трубецкой – филолог и лингвист, основатель (совместно с P.O. Якобсоном) Пражского лингвистического кружка; П.Н. Савицкий - географ, экономист; П.П. Сувчинский - музыковед, литературный и музыкальный критик; Г.В. Флоровский - историк культуры, богослов и патролог, Г. В. Вернадский - историк и геополитик; Н.Н.Алексеев - правовед и политолог, историк обществ, мысли; В.Н. Ильин - историк культуры, литературовед и богослов; князь Д. Святополк-Мирский - публицист, Эренжен Хара-Даван - историк. Каждый из названных представителей «классического» евразийства (1921-1929 гг.), отталкиваясь от конкретного культурно-исторического материала и опыта (географического, политико-правового, филологического, этнографического, искусствоведческого и т.п.), ссылаясь на него, анализируя его и обобщая, обращался к проблематике философии культуры и историософии, связанной с диалектикой Востока и Запада в русской и мировой истории и культуре.

Термин «Евразия» предложен немецким географом Александром Гумбольдтом, ученый обозначил им всю территорию Старого Света: Европу и Азию. В русский язык введен географом В.И. Ламанским.

Евразийцы издавали «Евразийские временники», сборники, опубликовали множество статей и книг.

Евразийство представляет для нас особый интерес, так как это мировоззрение обобщило многие ключевые для философии политики понятия. В частности, наследуя линию Данилевского и Шпенглера, они взяли на вооружение концепцию России как особой цивилизации , активно применив к постижению политической истории России пространственный индекс. Кроме того, евразийцы задались амбициозной целью выработать емкую формулу полноценного и непротиворечивого русского консерватизма – политической идеологии, основанной на Традиции, особости географического положения, специфики исторического цикла, в котором находится Россия. Православная традиция была для евразийцев важнейшим элементом их понимания истории, и в этом отношении они последовательно придерживались мифа о регрессе, отрицали позитивный характер европейской цивилизации. Евразийцы призывали бороться с «кошмаром всеобщей европеизации», требовали «сбросить европейское иго». «Мы должны привыкнуть к мысли, что романо-германский мир со своей культурой - наш злейший враг». Так, ясно и недвусмысленно, писал князь Н.С.Трубецкой в вышедшей в Софии в 1920 г. программной книге «Европа и Человечество».

Показательно, что евразиец Н.Н.Алексеев был единственным российским политическим автором, еще в 20-е годы обратившим внимание на книги Рене Генона. Петр Савицкий первым среди русских мыслителей обратился к геополитике и применил к анализу России модель Хэлфорда Макиндера о «морских» и «сухопутных» системах.

Евразийство на уровне политической теории сводило воедино основные элементы философии политики. Оно предложило оригинальный язык , который позволяло исследовать русское Политическое в своеобразной терминологии, выработанной на основании пристального анализа цивилизационной и культурно-исторической особенности России. Будучи наследниками славянофилов и Н.Я.Данилевского, евразийцы предлагали обширный политический проект, учитывающий основные тенденции в мировом масштабе.

Евразийская геополитика

Евразийцы заложили основу российской школы геополитики. На основании статьи Хэлфорда Макиндера «Географическая ось истории» П.Савицкий выстроил собственную непротиворечивую модель, с обратной системой приоритетов. Если Макиндер рассматривал различные версии контроля берегового пространства евразийского материка со стороны Англии и США с тем, чтобы управлять стратегически Евразией в целом, то Савицкий, приняв ту же модель, рассмотрел ее с точки зрения российских национальных интересов. В то время, когда сознание всех русских было целиком и полностью политизировано, и вопрос стоял чрезвычайно остро – либо «белые», либо «красные», без каких-либо нюансов, Савицкий смог подняться над схваткой и сформулировал основы долгосрочной стратегии России. Будучи помощником Петра Струве в правительстве Врангеля, т.е. находясь на стороне «белых», Савицкий публикует статью, где утверждает: «кто бы ни победил в Гражданской войне – «белые» или «красные», – все равно Россия будет противостоять Западу, все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю».

Это было крайне авангардным вызовом всем устоявшимся клише. Даже большевики тогда не мыслили в масштабах государства, а для «белых» было невероятно представить себе «красных» в роли «собирателей земель». Но именно Савицкий оказался прав: вопреки идеологии воля российских пространств заставила большевиков выступить в качестве новой имперской силы, породив такое явление, как «советский патриотизм», и собрав воедино почти все земли Российской Империи, утраченных в ходе Первой мировой войны и последовавших за ней Революции и гражданской войны. С точки зрения Макиндера, не так важно, какая именно политическая сила выступает от имени «сердцевинной земли» («суши», heartland’а), в любом случае она будет обречена на противостояние с силами «моря», т.е. с англосаксонским миром. Савицкий, еще будучи в «белой» армии, принял этот тезис с позиции русского патриота, провозгласив, что независимо от исхода Гражданской войны, победители в ней войдут в глубокое геополитическое противоречие с Европой (Западом). Показательно, что сам Макиндер в то же время был советником со стороны Антанты в правительстве генерала Колчака, проводя идею о необходимости поддержки «белых» со стороны Европы для того, чтобы создать на периферии России «санитарный кордон» марионеточных белогвардейских режимов под контролем Англии и Франции. Дальневосточная Республика, идеи якутского и бурятского сепаратизма в значительной степени были продуктом этой политики.

Таким образом, Савицкий и другие евразийцы, находившиеся с Макиндером (Антантой) в одном лагере, сделали прямо противоположный вывод из геополитической теории, а после окончательной победы большевиков еще более укрепились в своей правоте. В то время евразийцы заложили основу крайне интересного взгляда на большевизм, который был радикализирован «сменовеховцами», а затем лег в основу широкого течения в русской эмиграции – т.н. «оборончества».

С точки зрения евразийцев, большевистская революция была ответом народных масс на отчужденный строй романовской России, консервативный лишь с формальной точки зрения, но внутренне следовавший в сторону европеизации. Евразийцы говорили о Санкт-Петербургском периоде русской истории как о «романо-германском иге» и распознали в большевизме радикальную реакцию русских континентальных народных масс на недостаточно ясную цивилизационную установку элит и экономико-политические реформы в западническом ключе . С точки зрения евразийцев, большевистская идеология должна была либо постепенно эволюционировать в более национальную, консервативную модель, либо уступить место новой евразийской идеологии , которая, в свою очередь, унаследует пространственную (имперскую) политику Советов в сочетании с более органичными для России православно-традиционалистскими ценностями. Евразийцев называли за такое парадоксальное сочетание «православными большевиками» .

Концепция «России-Евразия»

Развитие цивилизационного подхода привела евразийцев к необходимости рассматривать Россию не просто как ординарное государство, но как особую цивилизацию , особое «месторазвитие». На этом основана концепция «России-Евразии» , т.е. России как отдельного культурно-исторического типа. Россия имеет в себе много восточных черт, но вместе с тем глубоко усвоила и определенные западные элементы. Данное сочетание, по мнению евразийцев, составляет уникальность России, что отличает ее от цивилизаций Запада и Востока. Если Восток не имеет в отношении России-Евразии миссионерских претензий, то Запад, напротив, видит свою миссию в «просвещении» России. Поэтому именно Запад как цивилизация представляет собой опасность . Большевики же, обратившие все силы против западного мира, выступают в такой ситуации защитниками евразийской самобытности. Так, парадоксальным образом за прогрессистами-коммунистами евразийцы обнаружили более глубокий консервативный смысл.

Евразийцы в значительной степени опирались на наследие русских славянофилов .

В частности, у И.В.Киреевского есть идея, что Россия, как специфическое государство, возникло из сочетания культур леса и степи . Лес представляет оседлое славянское население, занимавшееся землепашеством, степь – туранских кочевников.

Россия как континентальное образование – «Россия-Евразия» – возникла из сочетания двух ландшафтов (культурных кругов): леса и степи, при наложении двух традиционных жизненных ориентаций: оседлости и кочевья . Синтез этих элементов прослеживается устойчиво с самых первых периодов русской истории, где контакты славянских племен с тюрками-степняками (особенно половцами) были постоянными и интенсивными. Но особое значение евразийцы придавали монгольским завоеваниям.

Наследие монголо-татарского периода было тем важнейшим элементом русской истории, который превратил несколько периферийных раздробленных восточно-славянских княжеств в остов мировой империи . Сектора Киевской Руси, подпавшие в XIII веке под европейское влияние, постепенно растворились в нем, утратив политическую и культурную самостоятельность. Земли, вошедшие в состав Орды, позже стали ядром континентальной империи. Монголо-татары сохранили духовную самобытность Древней Руси, которая воскресла в Московском Царстве и вступила в права «наследия Чингизхана» (название книги кн. Н.С. Трубецкого). Евразийцы первыми среди русских философов и историков переосмыслили туранский фактор в положительном ключе , распознав в диалектике русско-татарских отношений живой исток евразийской государственности .

Два начала: славянское и туранское, степное и оседлое создали уникальный синтез противоположностей, легли в основу самобытной традиции. Это было удачное сплавление рас, ландшафтов, культур, хозяйственных и административных моделей. Так евразийцы подошли к представлению о России как о «срединном царстве» – особом, уникальном образовании, в котором происходит преодоление противоположностей .

Евразийская версия гегельянства

Немецкий философ Гегель рассматривал исторический процесс как развертывание Абсолютной Идеи до отражения в прусском монархическом государстве. Это идеальное Государство будет воплощать уникальное состояние синтезированного сознания, преодолевшего все пары противоположностей .

Евразийцы утверждали нечто похожее, но только применительно к России , полагая, что именно в России-Евразии реализуется смысл исторического развертывания противоположностей , которые полностью довлеют над судьбой других государств и народов. Эти противоположности разрешаются в синтетическом государстве – России, России-Евразии, – которое представляет собой государство-синтез, государство-ответ, государство-тайну, государство-континент .

И, соответственно, правовая и политическая системы Евразии должны представлять собой некоторые наиболее существенные аспекты Политического как такового. Отсюда евразийцы пришли к убеждению об универсальном смысле России.

Европа и человечество

Следует остановиться несколько подробнее на труде, с которого началось евразийское движение. Это книга князя Николая Сергеевича Трубецкого «Европа и человечество» * .

В ней автор выстраивает дуалистическую модель толкования современного состояния международной политики, основываясь на формуле: Европа против человечества , где «Европа» и «человечество» выступают в качестве типологических антиподов . Человечество – это совокупность традиционных обществ, живущих в согласии с нормами Традиции (прямо или завуалированно). Европа же есть агрессивная аномалия , стремящаяся навязать остальным странам продукты локального исторического развития как нечто универсальное . Этот типологический дуализм вполне соответствует другим дуалистическим моделям: «Восток» – «Запад», «современность» – «Традиция», «прогресс» – «регресс», «культура» – «цивилизация», «суша» – «море» и т.д.

Трубецкой в своей книге методически показывает, что претензии европейской (романогерманской) культуры на превосходство и универсализм являются проявлением чистого произвола; они несостоятельны, бездоказательны и голословны.

«… Романогерманцы были всегда столь наивно уверены в том, что только они – люди, что называли себя «человечеством», свою культуру – «общечеловеческой цивилизацией», и, наконец, свои шовинизм – «космополитизмом». Этой терминологией они сумели замаскировать все то реальное этнографическое содержание, которое, на самом деле, заключается во всех этих понятиях. Тем самым, все эти понятия сделались приемлемыми для представителей других этнических групп. Передавая иноплеменным народам те произведения своей материальной культуры, которые больше всего можно назвать универсальными (предметы военного снаряжения и механические приспособления для передвижения) – романогерманцы вместе с ними подсовывают и свои «универсальные» идеи и подносят их именно в такой форме, с тщательным замазыванием этнографической сущности этих идей,» -- пишет Трубецкой. И далее: «Европейцы просто приняли за венец эволюции человечества самих себя, свою культуру и, наивно убежденные в том, что они нашли один конец предполагаемой эволюционной цепи, быстро построили всю цепь. Никому и в голову не пришло, что принятие романогерманской культуры за венец эволюции чисто условно, что оно представляет из себя чудовищное petitio principii. Эгоцентрическая психология оказалась настолько сильна, что в правильности этого положения никто и не усомнился, и оно было принято всеми без оговорок, как нечто само собою разумеющееся».

В такой ситуации неевропейские (не романогерманские) народы, т.е. собственно все человечество оказываются в состоянии жертв , так как полная европеизация невозможна по определению, а ее элементы лишь раскалывают народ на классы и сословия, заставляют смотреть на себя чужими глазами, подрывают и разлагают консолидирующий и мобилизующий потенциал Традиции. Трубецкой считает, что с этим нельзя мириться и предлагает продумать варианты ответа человечества на вызов Европы .

Трубецкой вскрывает здесь важный парадокс: сталкиваясь с агрессией европейцев (т.е.людей Запада, прогрессистов, носителей духа современности), остальное Человечество попадает в логическую ловушку. «Когда европейцы встречаются с каким-нибудь нероманогерманским народом, они подвозят к нему свои товары и пушки. Если народ не окажет им сопротивления, европейцы завоюют его, сделают своей колонией и европеизируют его насильственно. Если же народ задумает сопротивляться, то для того, чтобы быть в состоянии бороться с европейцами, он принужден обзавестись пушками и всеми усовершенствованиями европейской техники. Но для этого нужны, с одной стороны, фабрики и заводы, а с другой -- изучение европейских прикладных наук. Но фабрики немыслимы без социально-политического уклада жизни Европы, а прикладные науки – без наук “чистых”. Таким образом, для борьбы с Европой народу, о котором идет речь, приходится шаг за шагом усвоить всю современную ему романогерманскую цивилизацию и европеизироваться добровольно. Значит, и в том и в другом случае европеизация, как будто, неизбежна». Получается заколдованный круг.

Трубецкой вопрошает: «Как же бороться с этим кошмаром неизбежности всеобщей европеизации? На первый взгляд, кажется, что борьба возможна лишь при помощи всенародного восстания против романогерманцев. Если бы человечество, – не то человечество, о котором любят говорить романогерманцы, а настоящее человечество, состоящее в своем большинстве из славян, китайцев, индусов, арабов, негров и других племен, которые все, без различная цвета кожи, стонут под тяжелым гнетом романогерманцев и растрачивают свои национальные силы на добывание сырья, потребного для европейских фабрик, – если бы все это человечество объединилось в общей борьбе с угнетателями-романогерманцами, то, надо думать, ему рано или поздно удалось бы свергнуть ненавистное иго и стереть с лица земли этих хищников и всю их культуру. Но как организовать такое восстание, не есть ли это несбыточная мечта?»

И он приходит к выводу о необходимости духовной планетарной революции , т.е. к той программе, которая станет в дальнейшем основой евразийского мировоззрения .

Трубецкой формулирует единственный, на его взгляд, продуктивный метод борьбы человечества против диктатуры Запада в таких словах: «…Весь центр тяжести должен быть перенесен в область психологии интеллигенции европеизированных народов. Эта психология должна быть коренным образом преобразована. Интеллигенция европеизированных народов должна сорвать со своих глаз повязку, наложенную на них романогерманцами, освободиться от наваждения романогерманской психологии. Она должна понять вполне ясно, твердо и бесповоротно:

Что ее до сих пор обманывали;

Что европейская культура не есть нечто абсолютное, не есть культура всего человечества, а лишь создание ограниченной и определенной этнической или этнографической группы народов, имевших общую историю;

Что только для этой определенной группы народов, создавших ее, европейская культура обязательна;

Что она ничем не совершеннее, не «выше» всякой другой культуры, созданной иной этнографической группой, ибо «высших» и «низших» культур и народов вообще нет, а есть лишь культуры и народы более или менее похожие друг на друга;

Что, поэтому, усвоение романогерманской культуры народом, не участвовавшим в ее создании, не является безусловным благом и не имеет никакой безусловной моральной силы;

Что полное, органическое усвоение романогерманской культуры (как и всякой чужой культуры вообще), усвоение, дающее возможность и дальше творить в духе той же культуры нога в ногу с народами, создавшими ее, -- возможно лишь при антропологическом смешении с романогерманцами, даже лишь при антропологическом поглощении данного народа романогерманцами;

Что без такого антропологического смешения возможен лишь суррогат полного усвоения культуры, при котором усваивается лишь «статика» культуры, но не ее «динамика», т.е. народ, усвоив современное состояние европейской культуры, оказывается неспособным к дальнейшему развитию ее и каждое новое изменение элементов этой культуры должен вновь заимствовать у романогерманцев;

Что при таких условиях этому народу приходится совершенно отказаться от самостоятельного культурного творчества, жить отраженным светом Европы, обратиться в обезьяну, непрерывно подражающую романогерманцам;

Что вследствие этого данный народ всегда будет «отставать» от романогерманцев, т.е. усваивать и воспроизводить различные этапы их культурного развития всегда с известным запозданием и окажется, по отношению к природным европейцам, в невыгодном, подчиненном положении, в материальной и духовной зависимости от них;

Что, таким образом, европеизация является безусловным злом для всякого не-романогерманского народа;

Что с этим злом можно, а следовательно, и надо бороться всеми силами. Все это надо сознать не внешним образом, а внутренне; не только сознавать, но прочувствовать, пережить, выстрадать. Надо, чтобы истина предстала во всей своей наготе, без всяких прикрас, без остатков того великого обмана, от которого ее предстоит очистить. Надо, чтобы ясной и очевидной сделалась невозможность каких бы то ни было компромиссов: борьба -- так борьба».

Книга заканчивается такими афористическими словами:

«В этой великой и трудной работе по освобождению народов мира от гипноза «благ цивилизации» и духовного рабства интеллигенция всех не-романогерманских народов, уже вступивших или намеревающихся вступить на путь европеизации, должна действовать дружно и заодно. Ни на миг не надо упускать из виду самую суть проблемы. Не надо отвлекаться в сторону частным национализмом или такими частными решениями, как панславизм и всякие другие «панизмы». Эти частности только затемняют суть дела. Надо всегда и твердо помнить, что противопоставление славян германцам или туранцев арийцам не дают истинного решения проблемы, и что истинное противопоставление есть только одно: романогерманцы – и все другие народы мира, Европа и Человечество».

Диалектика национальной истории

Евразийцы исходят из принципа, что национальная история России диалектична . Она имеет свои циклы, свои тезисы и антитезисы, это отнюдь не поступательное развитие по прямой, но сложная спираль, уникальность которой и составляет самобытность русского бытия.

В Киевской Руси мы уже встречаем первые интуиции будущего мессианства: митрополит Илларион предсказывает русским великое духовное будущее, применяя к ним евангельскую истину «последние станут первыми», имея в виду, что русские последними среди европейских народов приняли христианство, но им суждено превзойти все остальные народы в истовости и чистоте веры. В целом, Киевская Русь – это типичное средневосточно-европейское государство, сопоставимое с Болгарией или Сербией того периода, находящееся на северной периферии Византии. К XIII веку Киевская государственность приходит в упадок, усобица достигает пика, страна и культура дробятся. Поэтому Русь становится легкой добычей для монголов. При этом евразийцы весьма своеобразно оценивали монгольский период. Это было не просто катастрофой, но и залогом будущего расцвета и величия , считали они. Позже Лев Гумилев, продолжая эту линию, отказывался даже употреблять понятие «монголо-татарское иго» и говорил о комплиментарности славянского и тюркско-монгольского этносов, тогда как такой комплиментарности у восточных славян с народами западной Европы или у евразийских кочевников с населением Китая не было и в помине.

Монгольские завоевания не разрушают цветущую Русь, но устанавливают контроль над разрозненными восточнославянскими областями, находящимися в вечных усобицах. Миф о Киевской Руси созревает именно в монгольскую эпоху, как ностальгия по «золотому веку», и имеет «проектный», «мобилизующий» характер для будущего державного возрождения. Киевская Русь как эпоха национального единства становится не только воспоминанием о прекрасном прошлом , но и политическим замыслом в отношении будущего .

Московское Царство представляет собой высший подъем русской государственности . Национальная идея получает новый статус: после отказа Москвы от признания Флорентийской унии (заточение и изгнание митрополита Исидора) и скорого падения Царьграда Русь берет на себя эстафету последнего православного царства . Москва становится Третьим (последним) Римом . Параллельно происходит освобождение от власти Орды. Москва во второй половине XV века получает политическую независимость и по-новому сформулированную религиозную миссию .

Очень важно при этом географическое расположение Москвы. Перенос центра тяжести с Запада (Киев, Новгород) на Восток (Москва, ранее Владимирско-Суздальское княжество) знаменовал собой повышение собственно евразийского (туранского) начала в общем контексте державности. Это был исторический жест «обращения к Востоку» и поворот спиной к «Западу».

200 лет Московского царства - расцвет Святой Руси. Это парадигмальный, по мнению евразийцев, период русской истории, ее качественный пик. Гумилев считал это время, особенно первую половину XVI века, периодом «акматического расцвета всего цикла русской государственности».

Евразийцы видели уникальность Московской Руси в том, что она начала присоединять к себе и ассимилировать те степные зоны, которые были населены тюркскими народами. Объединение бывших тюркско-монгольских территорий, некогда уже осуществленное гуннами и Чингисханом, Москва начала в обратном направлении – не с востока на запад , но с запада на восток . Это было вступление в права наследства Чингисхана. Это и было практическое евразийство . И чем глубже русские углублялись в степи и земли востока, тем отчетливей крепла их евразийская идентичность , яснее определялось влияние «евразийского культурного круга», существенно отличающегося как от европейского (в том числе и восточно-европейского) культурно-исторического типа, так и от собственно азиатских систем государственности.

Лев Гумилев, детально изучивший степные империи Евразии и этнические циклы населяющих их народов, выявил – начиная с эпохи гуннов – основные культурные константы евразийства . Тюрко-монголо-угро-арийские кочевые племена, населявшие лесостепную зону материка от Манчжурии до Карпат, представляли собой цепь разнообразных цивилизаций, несмотря на все различия, сохраняющих некий общий евразийский стержень – равно как имеют нечто общее европейские или азиатские культуры на всем протяжении их драматической и насыщенной истории. Церковный раскол XVII века отмечает конец московского периода . Раскол имеет не только церковное, но геополитическое и социальное значение. Россия обращается к Европе, аристократия стремительно отчуждается от народных масс. Прозападное (полукатолическое или полупротестантское) дворянство – на одном полюсе, архаичные народные массы, тяготеющие к староверию или национальным формам сектантства – на другом. Евразийцы называли петербуржский период «романо-германским игом» . То, от чего уберегла русских Орда, случилось через Романовых. После Петра Русь вступила в тупиковый период постепенной европеизации, которую евразийцы рассматривали как национальную катастрофу.

Показателен, с точки зрения качественной географии, выбор местонахождения новой столицы. Это – запад. Петр Первый, вслед за отцом Алексеем Михайловичем (на Соборе 1666-1667 годов), догматически и географически зачеркивает московский период , отбрасывает теорию «Москвы – Третьего Рима», ставит точку в истории «Святой Руси». Интересы Петра устремлены на запад. Он буйно рушит Традицию, насильственно европеизирует страну. Петербургский период, структура власти и соотношения светских и духовных инстанций, обычаи, костюмы, нравы той эпохи – все это являет собой резкое вторжение запада в евразийскую Русь . Романовская система, простояв 200 лет, рухнула, и на поверхность вылилась донная народная стихия. Большевизм был распознан евразийцами как выражение «московской», «дораскольной», собственно «евразийской» Руси, взявшей частично кровавый реванш над «романо-германским» Санкт-Петербургом. Под экстравагантным идейным фасадом марксизма евразийцы распознали у русских большевиков «национальную» и «имперскую» идею.

Будущее России евразийцы видели в «преодолении большевизма» и в выходе на магистральные пути евразийского державостроительства - православного и национального, но сущностно отличного от петербуржской эпохи, и тем более, от любых форм копирования европейской «либерал-демократии».

Революцию евразийцы понимали диалектически . С их точки зрения, консервативная триада «Православие-Самодержавие-Народность» в XIX веке была лишь фасадом, за которым скрывалось растущее отчуждение франкофонного дворянства, нарождающейся буржуазии и формализованного, сведенного к институту морали, православного клира от растерянных народных масс, к которым аристократия относилась так же, как европейские колонизаторы к туземным племенам. Крах царизма был не крахом Традиции, но ликвидацией отжившей формы, потерявшей сакральный смысл. Более того, в большевиках проявились некоторые черты задавленного и угнетенного народного начала, в своем – национал-мессианском – ключе перетолковавшего социальные обещания марксизма.

Евразийцы предложили рассмотреть большевистскую революцию как парадоксальный и частичный возврат к дониконовским, допетровским временам. Не как шаг вперед, а как возврат к Москве, Московской Руси. Это подтвердилось отчасти в символическом факте переноса столицы в 1918 г. в Москву . Евразийцы были не одиноки в такой оценке – вспомним Блока с его поэмой «Двенадцать», который описывает большевиков как «заблудившихся апостолов» , которые смутно, сквозь пелену экстравагантных марксистских доктрин, выражали древнюю русскую православную мечту о царстве правды, о справедливости, о рае на земле. Многие поэты «скифского направления», связанного с Блоком, Клюевым, говорили о «Советской Руси» * .

Конечно, с марксистской верой в прогресс, во всеобщее развитие человечества, это не очень вязалось. Тем не менее, евразийцы были именно теми философами и политическими деятелями, которые первыми распознали в русской революции архаичную традиционную подоплеку. Они высказали парадоксальную для того времени идею, что большевистская революция есть не «путь вперед», а «путь назад», не дальнейшая стадия по индустриализации, модернизации и вестернизации России, а наоборот, возврат к прежним временам и возрождение фундаментального цивилизационного противостояния с Западом, которое и сделало Россию Евразией, Третьим Римом, оплотом новой «римской идеи» на геополитической карте мира.

Такая модель национальной истории существенно отличалась от построений и православно-монархических консерваторов (не признававших за дореволюционным периодом недостатков и списывавших революцию на «иудео-масонский заговор» в духе примитивной конспирологии), и большевиков (самих себя выдающих за пик прогресса), и либерал-демократов, видевших в революции исключительно крах неудавшихся буржуазных реформ.

... понятий противоречия и противоположности. 10 .2. Структура противоречия Как ...

Философия, физиология, профилактика

Документ

... 10 -15 назад этим методом ... главный предмет философии здоровья. Должна сказать, что философия ... того, какой смысл мы вкладываем в понятия «приспособление... идеологичес­ких, политических , национальных и... политики , то неизбежно придем к выводу о том, что мы ...

Протест против неправильной жизни Апории морали как кризис индивидуализма

Документ

... вкладывали в понятие "мораль­ное" Кант и Фихте, что он приходит к более связанным и строгим понятиям , тогда как понятие ... что мы с самого начала условились рассуждать здесь исключительно о теоретических предметах ... omnes* политической

ЕВРАЗИЙСТВО

ЕВРАЗИЙСТВО

Социально-философское учение, идейно-политическое рус. зарубежья, наиболее активно проявившее себя в 1920-е и 1930-е гг. Начало Е. связано с выходом в свет основополагающей работы Н.С. Трубецкого «Европа и » (София , 1920), которую можно назвать своеобразным катехизисом евразийского учения. Выход через год коллективного труда «Исход к Востоку» (София , 1921) закрепил духовное объединение сторонников Е. За несколько лет увидели свет коллективные монографии «На путях» (Берлин, 1922), «Россия и латинство» (Берлин, 1923), четыре «Евразийских временника» (Берлин, 1923, 1925; Париж, 1927; Прага, 1929), 12 выпусков «Евразийской хроники»; издавались жур. «Версты», еженедельная газ. «Евразия» (1928-1929).
Евразийское учение представляет собой в наиболее полном объеме разработанный вариант рус. идеи, охватывающий самые разнообразные научные, религиозные, филос. концепции, в центре которых - России как самобытной цивилизации.
К . 1920-х гг. в евразийском движении намечаются разногласия, которые привели к теоретической полемике и организационному расколу движения. Основанием, по которому евразийцы разделились на умеренных и радикальных, явилось их к политическому режиму в СССР. Евразийское движение просуществовало практически до начала Второй мировой войны. В тот период эмиграция раскололась на «оборонцев» и «пораженцев». Первые считали, что независимо от существующего в СССР политического режима в случае возникновения войны надо защищать страну. «Пораженцы» выступали с противоположных позиций, считая, что победа Германии будет означать падение большевистского режима в СССР, настаивали на необходимости ее поддержки. Евразийцы в этой полемике безоговорочно занимали позицию оборончества.
Главной задачей филос. исканий евразийцев было создание идеологии России, где были бы соединены , религия, . Поэтому в теоретических разработках евразийцев важное занимают понятия евразийского мироощущения и евразийского умонастроения.
Ближайшим идейно-политическим источником евразийского учения являются учения славянофильства и, особенно, К.Н. Леонтьева. У ранних славянофилов евразийцы восприняли прежде всего идею соборности как «единства во множестве». Соборность - высший существования личности, социальной группы, класса, гос-ва, этноса. Высшей в иерархии соборности является православной церкви. Очень близка евразийцам идея Н.Я. Данилевского о культурно-исторических типах. Разделяют евразийцы и его взгляды по проблеме противостояния России и Запада. Они резко критикуют попытки европейской цивилизации абсолютизировать свои ценности, выдать свою культуру за общечеловеческую. Считая славянофилов своими предшественниками, евразийцы вместе с тем по ряду теоретических позиций резко критикуют их. Они не приемлют идеи приоритетной роли славянства в рус. государственности, считают утопическими идеи панславизма. В этом вопросе позиции Е. гораздо ближе к византизму Леонтьева.
Истоки революции 1917 евразийцы видят не в «заговоре кучки смутьянов, доставленных в запломбированных вагонах в Россию», а в процессе европеизации России, начатом Петром I и продолженном его бездарными преемниками. Европеизация привела к резкому социальному расслоению и абсолютному отрыву «правящего отбора» от широких народных масс, что сделало революцию - смену «правящего отбора» - неизбежной. Революцию надо принять как завершение эпохи европеизации России, принять как и думать о дальнейшей судьбе России. Подобные выводы евразийцев вызывали резкие возражения сторонников самых разных политических взглядов - от монархистов до либералов.
В своем проекте будущего государственного устройства России евразийцы предусматривали однопартийную систему (многопартийность - европейской цивилизации - не подходит к российским, евразийским условиям), федеративное гос-во под управлением ведущего «отбора», выдвигаемого непосредственно народом. В экономике предполагалось обеспечить гармоничное сочетание коллективной и частной собственности на основе «общего дела». В духовной жизни главная роль отводилась идеологии православия.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

ЕВРАЗИЙСТВО

ЕВРАЗИЙСТВО - идейное и общественно-политическое движение в среде русской эмиграции, возникшее после выхода в августе 1921 в Софии сб. “.Исход к Востоку” четырех авторов - лингвиста князя Н. С. Трубецкого, музыковеда П. П. Сувчинского, экономиста и географа П. Н. Савицкого и философа Г. В. Флоровского. Позднее к ним присоединились литературный критик князь Д. П. Святополк-Мирский (в 1922), историк Г. В. Вернадский (в 1924), философ Л. П. Карсавин (в 1924), правовед Н. Н. Алексеев (в 1926) и других молодых ученых, публицистов, студентов и бывших офицеров. Евразийские кружки возникли в Праге, Берлине, Париже, Брюсселе и других городах Европы. В 1927 оформилась политическая евразийцев.

Евразийство явилось творческой реакцией русского национального сознания на русскую катастрофу. За политическими катаклизмами молодые ученые разглядели болезнетворные процессы в русской и западноевропейской культуре. Коммунизм представлялся им как порождение секуляризированной европейской культуры, а на русской почве - как крайнее западничества. Его политическая победа лишь обнаруживала духовное убожество и предвещала неизбежный возврат эпохи веры. Сопротивление коммунизму бесперспективно, если не будет осознана опасность процесса европеизации России и самобытного пути ее развития, Движение прошло через три этапа. Первый этап (1921-23) - философское и культурологическое самобытности и антизападничества. Второй этап (1924-29) - переориентация деятельности под воздействием чекистской дезинформации на идеологическое обеспечение якобы возникшего в СССР подпольного евразийского движения, влиятельного в армии и комсомоле; систематизация евразийской идеологии, ее упрощение ради доступности массам; составление политических и социально-экономических программ мирного преобразования советского государства в евразийско-идеократическое; затушевывание религиозной проблематики и подчеркивание культурной и психологической совместимости народов, населяющих СССР. Повышенный к политическим и стихийно-психологическим процессам в СССР стимулировал возникновение просоветских настроений в самом евразийстве. С появлением выражающей эти настроения газеты “Евразия” (1928-29) под редакцией Сувчинского, Карсавина, С. Эфрона и др. происходит “кламарский раскол” и моральная дискредитация евразийства в эмигрантском общественном мнении. Третий этап (1930-39) - медленное угасание и подведение итогов.

Уже при зарождении евразийства его авторы пытались согласовать по крайней мере три различные мировоззренческие установки: Савицкого, Трубецкого и христоцентризм Флоровского. Для возрождения России считалось необходимым восстановление прежних государственных границ, опираясь на энергию раскрепощенной народной , сохранение культурно-психологического единства народов Евразии, защита православия как пути творчества, ибо полагалось, что вызреванию масштабных творческих личностей в России в максимальной степени может способствовать только православная , сплавляющая воедино и веру и опирающаяся на двух других евразийских культур (эллинистической и византийской). Пока напряженное трех указанных установок сохранялось, евразийство оставалось живым и плодотворным. Упрощение и систематизация евразийской идеологии привели к расколу и деградации движения.

Отдельные евразийские идеи разделяли некоторые ученые и (Л. Н. Гумилев, А. Г. Дугин и др.), но евразийство как оригинальный ансамбль мировоззренческих установок никогда больше не воспроизводилось.

Лит.: Соболев А. В. Князь Н. С. Трубецкой и евразийство. - “Литературная учеба” (М.), 1991, № 6; Евразия. Исторические взгляды русских эмигрантов. М., 1992; Россия между Европой и Азией; Евразийский соблазн, ред.-сост. Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская. М., 1993; Русский узел евразийства, сост., вступительная статья и примечания С. Ключникова. М., 1997.

А. В. Соболев

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .

Смотреть что такое "ЕВРАЗИЙСТВО" в других словарях:

Идеологическое философское течение русской за­рубежной мысли, возникшее в Европе между двумя мировыми войнами, которое поставило в центр своего внимания историософскую проблему «русского пути». Идеологические и политические установки евразийства … Политология. Словарь.

Идейное и общественно политическое течение первой волны рус. эмиграции, объединенное концепцией рус. культуры как неевроп. феномена, к рый обладает в ряду культур мира уникальным соединением зап. и вост. черт, а потому одновременно принадлежит… … Энциклопедия культурологии

ЕВРАЗИЙСТВО, идейно политическое и философское течение в русской эмиграции 1920 30 х гг. Началом движения стал выход сборника Исход к Востоку (София, 1921) молодых философов и публицистов Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского и П.П.… … Современная энциклопедия

Идейно политическое и философское течение в русской эмиграции 1920 30 х гг. Началом движения стал выход сборника Исход к Востоку (София, 1921) молодых философов и публицистов Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого, Г. В. Флоровского и П. П.… … Большой Энциклопедический словарь

Идеократическое геополитическое и социально философское учение, морфологический комплекс идей и интеллектуальное движение, конституировавшиеся в 1921 в среде российской эмиграции и сохраняющие идейно политический потенциал до начала 21 в.… … История Философии: Энциклопедия

Евразийство - ЕВРАЗИЙСТВО, идейно политическое и философское течение в русской эмиграции 1920 30 х гг. Началом движения стал выход сборника “Исход к Востоку” (София, 1921) молодых философов и публицистов Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского и П.П … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Геополитическое и социально философское учение и интеллектуальное движение, сформировавшееся в 20 30 х 20 в. в среде российской эмиграции и сохраняющее высокий идейно политический потенциал на рубеже 20 21 вв. Основателями и ведущими идеологами… … Новейший философский словарь

Цель: рассмотреть основные постулаты евразийской идеи.

Вопросы: рассмотреть пункты, в которых кратко отражены взгляды евразийцев.

Основные понятия: месторазвитие, Евразия, туранский этнопсихологический тип, Евразийский языковой союз.

Список литературы:

Андреев А.Г. Историческая концепция евразийства Г.В. Вернадского // http://anthropology.ru/ru/texts/andreev_ag/rusppf_12.html

Гумилев Л.Н. Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи.-М.: Айрис-пресс, 2007.- 576 с.

Савицкий П.Н. Географические и геополитические основы евразийства // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm

Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm.

Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока// http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Trub/vzgl_russist.php

Основные идеи евразийства.

1. Евразийцы считали территорией Евразией не сам материк. А его континентальную часть – Российскую империю. В этом вопросе большая заслуга принадлежит географу П.Н. Савицкому. Он отмечал, что «Россия является особым географическими миром, отличным как от Европы, так и от Азии. Об этом неоспоримо свидетельствуют ее географические особенности: наличие четко выделяющихся природных зон, расположенных подобно горизонтальным полосам флага, в отличие от Европы и Азии, где их расположение - "мозаически-дробное". Уральский горный хребет лишь условно разделяет эту горизонтально расположенную систему, так как никакого принципиального изменения в ней за его рубежом не происходит. Поэтому утверждение, что Европа продолжается до Урала, где начинается Азия, не имеет никакого научного основания. Напротив, география, а также почвоведение, неоспоримо свидетельствуют о существовании особого географического мира, приблизительно совпадающего с территорией Российской империи» [Савицкий П.Н. Географические и геополитические основы евразийства // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm]. таким образом, территория Евразии распространяется от Карпат на западе до Хингана на востоке, от Северно-Ледовитого океане на севере, до полосы пустынь на юге.

2. Евразийцы придавали большое значение географическому фактору. Взаимодействие с географической средой и, как следствие, ее влияние на человека, евразийцы называли месторазвитие - совокупность естественных условий (особенности ландшафта, почвы, растительности, климата и т.п.), в которых разворачивается история данного народа. Влиянием месторазвития обусловлен ряд черт психологии, культуры, "менталитета" этноса. При этом разные народы, не связанные общностью происхождения, но длительное время сосуществующие в пределах одного месторазвития, могут становиться ближе друг к другу, чем народы изначально родственные, но развивающиеся в разных условиях. В данном случае прослеживается взаимосвязь Л.Н. Гумилева и евразийцев. Он также считал, что природная среда оказывает влияние на человека, таким образом, этносы отличаются друг от друга стереотипом поведения.

3. Филолог Н. С. Трубецкой, изучая языки народов Евразии, пришел к заключению, что «помимо генетического родства языков существует еще родство иного порядка, обусловленное не общим происхождением, а длительным соседством и взаимодействием языков. В результате такого взаимодействия складываются языковые союзы. Ряд сходных черт в языках русском с одной стороны и финно-угорских, тюркских, иных языках народов Евразии - с другой, говорит о существовании особого Евразийского языкового союза» [Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре //

4. Также Н.С. Трубецкой отметил и «особый туранский этнопсихологический тип, присущий кочевым народам Азии. Для него, в частности, характерны: приоритет духовного над материальным, стремление к четко очерченным и не допускающим "разброда и шатания" границам мировоззрения, устойчивым ценностям и формам самосознания. Эти черты в равной степени присущи и русскому народу, что позволяет говорить об общности ряда черт этнической психологии русских и туранцев, а так же о туранском элементе в русской культуре» [Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // http://gumilevica.kulichki.net/SPN/spn05.htm].

5. Евразийцы считали, что Киевская Русь являлась нежизнеспособным государственным образованием. Располагаясь на западной окраине Евразии, Киевская Русь была ограничена узкой территорией, она была протянута в меридиональном направлении. Но власть над всей Евразией неминуемо должна была сосредоточиться в руках того народа, который будет действовать в направлении параллелей, так как прямоугольник степей, протянутый на громадные расстояния от Карпат до Хингана, обеспечивал безусловное господство над всем континентом. Те народы, которые занимали степи, были безраздельными властителями всей Евразии. Естественно, что это были кочевые народы - вначале скифы, затем гунны. С исчезновением последних вопрос о господстве над степью, а следовательно - над всей Евразией оставался открытым. Задача состояла в том, чтобы мощным колонизационным движением по линии Восток - Запад объединить Евразию. Русичи не могли и не хотели исполнить эту задачу. В то же время монголы, переживавшие период пассионарности (термин Л. Н. Гумилева), были способны к этому. И они объединили континент под своей властью. Слишком наивно было бы полагать, что колонизационное движение монголов было вызвано волей отдельных лиц - оно совершалось с неизбежностью исторического закона. "Природа не терпит пустоты". Огромные пространства Евразии должны были быть заполнены. Эту необходимую роль взяли на себя монголы [Гумилев Л.Н. !» [Гумилев Л.Н. Черная легенда.-М.,Айрис-Пресс, 2007.-с.135].

6. Для России монгольское иго было не злом, а благом. Наказание посылается Богом не ради наказания как такового, а для исправления. И именно такова роль наказания Руси монгольским игом. Оно служило к исправлению Руси и свое назначение выполнило. Монголы отличались веротерпимостью. Чингисхан и его ближайшие наследники требовали политического подчинения, но не касались области веры. И монголы были далеко не однородны по религиозному признаку: кроме мусульман, буддистов, приверженцев разных форм шаманизма и язычества, среди них были и христиане. Среди монголов было немало и православных. Русские переняли у монголов необходимые элементы единого государства - систему сообщений (почтовые станции) и финансовую систему. Об этом свидетельствуют слова тюркские по происхождению: ям (почтовая станция; отсюда - ямская гоньба, ямщик и т.п.), деньги, алтын и т.п. Не было на Руси системы государственного управления вообще, не существовало развитого класса чиновников, способного управлять масштабным государственным образованием. У монголов все это было. А без этих систем Русь вечно оставалась бы в состоянии феодальной раздробленности.

Таким образом, основы государственности Московской Руси, помимо византийских истоков, имеют еще монгольские. Одним словом, из Византии на Русь вместе с верой пришла только государственная идеология, но практика государственного строительства, основы российского государственного аппарата имели образцом монгольские реалии [Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Trub/vzgl_russist.php].

7. После распадения Монгольской империи на ряд улусов, с последующим еще более мелким дроблением некогда единой государственности, Евразия снова оказалась разъединенной. Нужна была новая сила, способная объединить Евразию. Теперь этой силой стала Россия. Началось колонизационное движение русских на восток, приведшее к образованию Московского царства, вышедшего к Тихому океану. Евразия снова была объединена новой исторической силой - русским народом. Единая государственность на просторах Евразии периодически сменяется раздробленностью и наоборот[Андреев А.Г. Историческая концепция евразийства Г.В. Вернадского // http://anthropology.ru/ru/texts/andreev_ag/rusppf_12.html].

8. Петр I превратил Московское царство в Российскую империю. Евразийцы не отрицали и не могли отрицать положительных сторон государственности императорского периода, но считали при этом, что европеизация России была проведена необдуманно - огулом, без какого-либо чувства меры и целесообразности. В этом - одна из причин революции 1917 г. Правящий слой России отказался от национальных культурных традиций и стал бездумно копировать культуру (и бескультурье) европейцев, широкие же массы народа продолжали жить культурой национальной. Поэтому между народом и правящим слоем образовался разрыв, более того, - в народе утвердился взгляд на барина как на некоего иностранца. Этот раскол нации стал одной из причин краха Империи.

9. В развернувшейся после революции гражданской борьбе белые армии были обречены на неудачу. Как бы ни был высок героизм белых офицеров и солдат, победа над большевизмом могла быть достигнута только противопоставлением ему соразмерной по силе идеологии. Такой идеологии не было и не могло быть ни у вождей и лидеров Белого движения, ни у какой-либо из существовавших в России политических партий.

Таким образом, рассматривая основные постулаты евразийской идеи, необходимо отметить, что евразийцы пришли к мнению, что на территории Евразии существует «братство народов». Они подчеркивали, что русские ближе к азиатским народам – тюркам, монголам, чем европейцам, поскольку совместное длительное проживание не может продолжаться только при наличии противоречий и столкновений. На территории Евразии существовало добрососедство, что и объясняется этнокультурными и этноязыковыми заимствованиями этносов, принадлежащим к различным расовым типам, лингвистическим группам. Так называемые народы Евразии гораздо ближе русским, чем народы Европы. Это добрососедство обусловлено было на их взгляд, прежде всего природно-климатическими условиями.

Вопросы:

1. Что послужило возрождению идеи евразийства в наши дни?

2. Является ли идея евразийства актуальной в настоящее время?

3. Рассмотрите политическую историю России в 1917-1920 гг. Правы ли были евразийцы, утверждая, что у белого движения не было той идеологии, которую представили большевики?

5. Действительно ли народы Евразии, проживающие рядом являются похожими?

Движение евразийцев родилось в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов - экономист П.Н.Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Г.Д. Флоровский, принявший сан священника, лингвист и этнограф Н.С.Трубецкой - выпустили в свет сборник статей «Исход к Востоку», который стал своего рода манифестом движения, претендовавшим на принципиально новый взгляд на русскую и мировую историю.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение евразийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под общим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы выпустили систематическое изложение своей концепции «Евразийство», основные положения которой в сжатой и декларативной форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже вышел сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней деятельности движения. Необходимо отметить и то, что с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники».

Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого в лице России, ни настоящего в лице Запада, и задача России - вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Своим эсхатологическим подходом евразийство в методологическом плане мало чем отличалось от ведущих идейно-политических течений того времени - фашизма и большевизма. Не случайно воззрения евразийцев в ряде аспектов были близки позициям получившего в тот период определенную популярность национал-большевизма, синтезировавшего в себе некоторые важнейшие постулаты как фашизма, так и большевизма.

Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. По их твердому убеждению русская революция есть символ не только конца старой, но и рождения новой России. Так, Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» коммунистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина». Более того, успех советского руководства в этом деле оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. Карсавин настойчиво подчеркивал: «Коммунисты... бессознательные орудия и активные носители хитрого Духа Истории... и то, что они делают, нужно и важно».

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России–Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Поэтому не удивительно, что у них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров - восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала. Обосновывая свою «срединную» позицию, евразийцы писали: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру». Поэтому, утверждал Савицкий в своей статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933), «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Это, по его мнению, самостоятельная, самодостаточная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которой принадлежит своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиатских».

В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Как писал, например, Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований назвал блестящим путаником от науки, отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность - с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, вместе с тем нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. В евразийской идеологии присутствовали отдельные элементы, реализация которых была бы чревата для России добровольной изоляцией. Так, в одном из манифестов евразийства говорилось: «русскую культуру надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру, мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».

Нельзя принять также убеждение евразийцев в исключительности и особой миссии России в современном мире. Так, представляя Россию–Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы манифеста подчеркивали, что она, т.е. Россия–Евразия «притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур». Такая вера, говорилось далее в манифесте, может быть обоснована только религиозно, т.е. на фундаменте православия: исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия, которое есть «высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все - или язычество, или ересь, или раскол». Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицались, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Следует отметить, что в большинстве своем русская эмигрантская интеллигенция приняла евразийские идеи довольно прохладно, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов. Представляется вполне естественным, что в 1928 г. наметившийся ранее раскол внутри движения завершился полным размежеванием на парижскую и пражскую группы. Более того, к началу 30-х годов от евразийства отошли самые решительные его сторонники и даже основоположники Н. Трубецкой, Г. Флоровский, Г. Бицилли и др. Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием «Соблазн евразийства» с горечью констатировал, что «судьба евразийства - история духовной неудачи». По его словам, на поставленные жизнью вопросы евразийцы «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез. Грезы всегда соблазнительны и опасны, когда их выдают и принимают за явь. В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет».

Примечательным свидетельством раскола евразийского движения стало издание в Париже еженедельной газеты «Евразия» (выходила с ноября 1928 по сентябрь 1929 г.), ориентированной на идейно-политическое сближение с советской властью. Активное участие в издании газеты принимали Л.П.Карсавин, кн. Д.П. Святополк-Мирский, П.П. Сувчинский, С. Я. Эфрон. Ирония истории состоит в том, что заигрывание с большевиками отнюдь не избавило евразийцев от преследований со стороны советских властей. Так, Карсавин, Савицкий и другие были после войны осуждены и долгие годы провели в ГУЛАГе.

← Вернуться