Рассмотрим образ Свидригайлова Аркадия Ивановича. Этот герой является одним из главных персонажей психологического романа "Преступление и наказание" Ф. М. Достоевского (портрет автора представлен в статье). Федор Михайлович это произведение опубликовал в 1866 году. Оно было напечатано в журнале "Русский вестник". А создавалось это произведение в период с 1865 по 1866 год.
Образ Лужина и Свидригайлова объединяет то, что оба этих героя - моральные Аркадий Иванович олицетворяет собой упадок личности и духовную деградацию, к которым приводит реализация философии Родиона, его взгляда на мир.
Внешняя характеристика Свидригайлова
Рассматривая образ Свидригайлова, опишем сначала его внешние черты. В произведении Аркадию Ивановичу уже более 50 лет, однако он выглядит намного моложе своих лет. Это широкоплечий человек среднего роста, который одевался щегольски и выглядел "осанистым барином". У Аркадия свежее, приятное лицо, борода и волосы еще весьма густые, а его голубые глаза смотрят пристальным, холодным взглядом. Однако Раскольников через некоторое время нашел в этом, казалось бы, миловидном лице что-то страшное и неприятное. Свидригайлов - это дворянин со связями, который привык ставить перед собой цель и любыми способами добиваться ее. Таков образ Свидригайлова при первом знакомстве с этим героем. Однако он на самом деле намного сложнее, в чем вы убедитесь, дочитав до конца эту статью.
Аркадия Ивановича
Продолжая описывать образ Свидригайлова, обратимся к его внутреннему миру. Множество сплетен окружает этого героя, одна хуже другой. В смерти супруги Марфы обвиняет его общество. Свою жену он якобы отравил, а также истязал и, в конечном счете, довел до самоубийства Филиппа, своего слугу, избивал девочку.
Исходящую от этого человека опасность ощущает и Дуня - сестра Родиона, в которую этот дворянин влюблен. Свидригайлов говорит сам о себе, что он лишенный норм и принципов человек, который действует по своему хотению и собственной воле. Он не строит оправдательные теории для сокрытия своих поступков, как Лужин. Аркадий Иванович прямо говорит, что он "развратный и праздный" человек.
Сравнительная характеристика двух героев - Свидригайлова и Раскольникова
Образ Свидригайлова, кратко описанный выше, во многом раскрывается благодаря сопоставлению его с Родионом Раскольниковым. Благодаря способностям, опыту, деньгам Аркадий Иванович имеет уже то, о чем может лишь мечтать Родион, - "независимость от людей и абсолютную свободу". Этот герой смог уже давно переступить через убийство, разврат, обман. Раскольников мог бы позавидовать холодной расчетливости и выдержке Свидригайлова во время преступления, поскольку Аркадий Иванович глупых ошибок не совершает никогда, сентиментальности не поддается. А студент страдает от всего этого. Родион мучается в душе, все свои моральные силы собирает для того, чтобы заставить совесть замолчать. Аркадий Иванович давно уже не ощущал даже намеков на чувство вины и терзания совести. Его не волнуют прошлые грехи, как и грязные поступки, совершенные им недавно. Все это дополняет его образ. Свидригайлов Аркадий Иванович привык жить различными преступлениями, наслаждаться собственными низостями.
Аркадий Иванович переступил уже давно моральные границы, пропасть духовного падения этого героя поистине велика. Единственный его заключается в том, чтобы срывать безжалостно "цветки наслаждения", а затем выкидывать их "в придорожную канаву". Аркадий первым замечает, что с Родионом у него много общего. Однако есть и одно важное отличие - Свидригайлов границы между грехом и моральностью стер, а Родион - нет. У студента вызывает панику тот факт, что зло и добро одинаковы. А для Свидригайлова это жизненная истина.
Положительные стороны Свидригайлова
Изображая его аморальный образ, Достоевский вместе с тем большое значение придает совершенным им хорошим поступкам. Их Свидригайлов совершает даже больше, чем все положительные персонажи вместе взятые. Ведь Аркадий обеспечил будущее не только своим детям, но и сиротам Мармеладовых. Он жаждет устроить судьбу Сони, вытащить ее из этого "водоворота".
Свидригайлов предлагает Раскольникову деньги для того, чтобы тот сбежал в Америку. Он также обещает выплатить долги Катерины Ивановны. Светлая сторона этого героя в отношениях с Дуней также берет верх. Ведь Аркадий Иванович, после того как девушка ему жестко отказала, больше не искал с ней встречи, не причинил Соне зла. "Широкая" натура Свидригайлова наделена странной способностью быть благородной и мерзкой одновременно. В его душе отсутствует четкая граница между злом и добром.
Трагическая раздвоенность внутреннего мира Аркадия Ивановича
Жизненная позиция Аркадия Ивановича объясняется в произведении в некоторой мере трагической раздвоенностью его личности. Он, так же как и Родион, воспринимает болезненно несовершенство этого мира, порядки его, основанные на несправедливости и фальши. Но бунт Свидригайлова, с другой стороны, позитивного заряда не имеет.
Он делает добрые поступки лишь "от скуки", поскольку от него не требует ни ущемлений в своих желаниях, ни страданий материальная помощь людям. Лишь к пустоте, а не к самореализации, приводит героя его теория "сильной личности".
Отвращение к жизни и самоубийство
Аркадий Иванович, несмотря на полное отсутствие в нем нравственных принципов, чувствует отвращение к жизни. Этот герой хочет убежать от этого, он рискует, убивает, после чего сидит в тюрьме, затем соглашается на побег в Америку или полет на воздушном шаре. Однако тяжесть существования, лишенного смысла, давит на плечи, угнетает. Его везде преследует пошлость, "баней с пауками" пугает вечность. Неудивительно поэтому, что Свидригайлов, пресытившись жизнью, решается на самоубийство. Его душа практически мертва, поэтому выстрел из револьвера был логичен.
Чему учит судьба Свидригайлова?
Большую роль в произведении играет образ Свидригайлова. "Преступление и наказание" - роман, который учит нас тому, что вседозволенность, абсолютная свобода приводят не к раскрепощению, как втайне надеялся Родион, а, напротив, к опустошению, ощущению сужения жизненного пространства.
Предупреждением Раскольникову является судьба Аркадия Ивановича. Характеристика образа Свидригайлова показывает, что выбранный им путь ложный. Он ведет лишь к душевной пустоте. Судьба этого героя учит негативным примером истине, которой придерживается Соня, - нужно принять Христа и очиститься для того, чтобы стать свободным по-настоящему.
Символично, что в романе Свидригайлов появляется как бы из четвертого сна Раскольникова: «… Но странно, сон как будто все еще продолжается: дверь его была отворена настежь, и на пороге стоял совсем незнакомый ему человек... "«Аркадий Иванович Свидригайлов, позвольте отрекомендоваться…»
Это увязывает цикл сновидений Раскольникова и сны Свидригайлова.
Свидригайлов действительно как сон, точно густой, грязно-желтый петербургский туман. «Мы с вами одного поля ягоды»,- говорит он Раскольникову, и, несмотря на все омерзение к нему, тот чувствует, что это правда, что у них есть какие-то «общие точки». Свидригайлов только далее ушел по тому же пути, на который едва ступил Раскольников, и он показывает убийце «по совести» неизбежные выводы его псевдонаучной теории, служит ему вещим зеркалом. Именно поэтому Раскольников и боится Свидригайлова, боится как тени своего пророка.
Первый сон Свидригайлова, так же как и первый сон Раскольникова, предвещает дальнейшую судьбу героя, являясь пророческим.
Сны Свидригайлова? двойники снов Раскольникова. Не случайно, что связаны они образами детей.
Первый сон Свидригайлова заставляет нас, читателей, вспомнить семилетнего мальчика и «идею-гроб» Раскольникова.
В обвитом цветами гробу лежит девочка-самоубийца:
« Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившую это молодое детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяние, не услышанный, а поруганный в темную ночь, во мраке, в ходе, в сырую оттепель, когда выл ветер…»
Эмоционально - смысловое наполнение этого сна идентично второму сну, в котором Свидригайлов видит спящую пятилетнюю девочку:
«Девочка эта спала крепким и блаженным сном… краска уже разлилась по ее бледным щекам. Но странно6 эта краска обозначалась как бы ярче и сильнее, чем мог быть обыкновенный детский румянец… Алые губки точно горят, пышут, но что это?.. ее губки раздвигаются в улыбку… это уже… явный смех… но вот она уже совсем поворачивается к нему всем пылающим личиком, простирает руки… «А, проклятая!» ? вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку…» Образ девочки чистой и невинной превращается в образ сладострастный и порочный.
Ангельски чистая душа утопленницы и смеющееся лицо пятилетней девочки с «огненным и бесстыдным взглядом»? это перевернутый, страшный и «поруганный» мир чистого, светлого семилетнего мальчика:
«Что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе, в этих глазах, во всей этой мерзости, в лице ребенка».
Первый сон Раскольникова предвещал роковые последствия его губительной идеи, сны Свидригайлова ставят финальную точку, показывая весь цинизм этой «идеи-страсти», когда даже дети становятся заложниками преступных действий «по совести».
«Боже! Да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор…»? восклицает Раскольников, пробудившись ото сна.
Возьмет!.. Еще как возьмет! И будет размахивать им, доказывая правоту своей теории.
Свидригайлов же возьмет другое смертоносное оружие и выстрелит себе в висок, тем самым похоронит «идею-гроб», приняв на себя страшный грех самоубийцы. «Покаяние» тени Раскольникова свершилось. Свидригайлов «вышел из сна» и «вернулся в сон»? «жизнь есть сон». Раскольникову же придется долго и мучительно пробуждается от сна, в который ввергла его безумная идея, и стать одним из тех, кому предназначено «начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю».
Концепт «толпа» в сновидениях Родиона Раскольникова.
Концепт? один из наиболее интересных объектов исследования, так как является основой для адекватного отражения индивидуальной картины мира.
Анализ концептов дает возможность восстановления основных мировоззренческих координат существования личности. Термин «концепт» в современной лингвистике не разработан детально, но многие исследователи считают, что концепт? это «термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека». Такое определение концепта мы находим в «кратком словаре когнитивных терминов» под редакцией Е.С. Кубряковой.
Концепт облегчает общение, поскольку он, с одной стороны, «отменяет» различия в понимании значения слова, с другой? в известной степени расширяет это значение, оставляя возможность для сотворчества адресата.
Концепт представляет собой сродненность проявленности и непроявленности значений отчетливо видимого и ожидаемого. Так, Беличенко А.В. в статье «Концепт как условие диалогичности текста» пишет о том, что «концепт… есть то, что связывает проявленные знаки в цельный текст нитью внеположенного образа», что «если текст категориален по природе, то концепт надкатегориален», а «всякой текстовой реальности отвечает соответствующая кон-реальность концепта». Поэтому исследование концепта ведет к пониманию фундаментальных мировоззренческих и творческих установок художника.
Иерархия мировоззренческих концептов восстанавливается по двум критериям: частотности употребления ключевых слов - тем и развертыванию семантических полей. Система концептов и семантических полей обладает потенциальной возможностью выразить индивидуальную картину мира личности.
Исследование ключевых слов - тем (концептов) позволяет не только понять авторскую концепцию мира и человека и ее художественное воплощение в произведении, но и глубже проникнуть во внутренний мир его героев, который моделируется в языке по образцу внешнего, материального мира, составляя одну из основных тем и целей художественного творчества.
Так, концепт «толпа» маркирует в романе Ф.М. Достоевского одну из важнейших для него сфер? сферу эмоционально-психологическую, являющуюся основой внутреннего мира личности.
Закономерно, что концепт «толпа» прочно связывается в авторском мироощущении с главным героем его романа «Преступление и наказание» ? Родионом Раскольниковым.
Это одно из ключевых слов - тем, которое сквозной нитью проходит через сновиденческое пространство романа: «толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду» (первый сон), «слышались голоса, восклицания, входили стучали, хлопали дверями, сбегались», «по всей лестнице собиралась толпа» (третий сон), «вся прихожая уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, и на площадке, на лестнице и туда вниз? всё люди, голова с головой, все смотрят, ? но все притаились и ждут, молчат!..» (четвертый сон), «люди убивали друг друга в какой - то бессмысленной злобе» (пятый сон).
Такая перегруженность сновиденческих эпизодов своеобразно ориентированной лексикой («толпа», «голоса», «все», «люди», «голова к голове») свидетельствует о намеренном введении автором опознавательных знаков, слов - сигналов, иначе говоря, слов - концептов, которые провоцируют специфическое восприятие изображенных сновиденческих реалий.
Уже в первом сне Раскольникова слово - тема (концепт) «толпа» приобретает символическое значение. Этот сон Раскольников видит накануне преступления. Толпа людей забивает «маленькую, тощую саврасую крестьянскую клячонку». Вся эта «толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду», толпа, которой хозяин клячонки кричит: «Садись, все садись!.. Всех довезу, садись!», ? толпа, которая выходит из кабака «с криками, с песнями, с балалайками, пьяные - препьяные, большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку» ? это обобщенная символическая картина болезненного, бездуховного, преступного по отношению к человеку мира, мира - ада, против которого человек - песчинка бессилен. Не случайно сцена, в которой Раскольников - ребенок «бросается с своими кулачонками» защитить бедную лошадку, как бы обнажает бессмыслицу борьбы с жестокостью целого мира. Не случайно и толпа в этом сне хохочет: «Вдруг хохот раздается залпом и покрывает все: кобыленка не вынесла учащенных ударов и в бессилии начала лягаться. Даже старик не выдержал и усмехнулся. И впрямь: этака лядащая кобыленка, а еще лягается!»
Так, объем атрибуций концепта «толпа» расширяется за счет включения в него лексем «хохот», «усмешка». В этом понимание авторское, да и его героя тоже, невозможности противостоять этому страшному миру зла и насилия.
Концепт «толпа» формируется в романе Достоевского целой серией новых значений.
После первого свидания с Порфирием Петровичем и появления таинственного мещанина со словом «убивец!» Раскольников видит сон о повторном убийстве старухи. В этом сне тоже одним из ключевых слов - тем является «толпа». Этот концепт приобретает в данном эпизоде новую семантическую трактовку.
«Вся прихожая уже полна людей, двери на лестнице отворены настежь, и на площадке, на лестнице, и туда вниз? всё люди, голова с головой, все смотрят? но все притаились и ждут, молчат!..» ? читаем мы. Толпа здесь? множество людей и на лестнице, и внизу, которые «как будто засмеялись и шепчутся», а потом их «смех и шепот … раздавались все слышнее и слышнее…»
В контексте этого сна концепт «толпа» приобретает карнавальную символику. По отношению к этой толпе, идущей снизу, Раскольников, находится на верху лестницы. Объем атрибуций концепта «толпа» расширяется за счет включения в него лексем «смех», «шепот», «лестница», «площадка», «вниз» до образа «развенчивающего всенародного осмеяния на площади карнавального короля - самозванца».
Это слово - тема имеет в контексте этого эпизода пророческий смысл: площадь? символ всенародности, и в конце романа Раскольников перед тем как идти с повинною в полицейскую контору, приходит на площадь и отдает земной поклон народу.
Таким образом, концепт «толпа» , совмещая в себе звукообразы (смех, шепот), «развертывая» вокруг себя новое семантическое поле, (карнавальное осмеяние короля - самозванца), помогает выразить индивидуальную картину мира личности героя? Родиона Раскольникова.
Его эмоционально - психологическое состояние в данной сновиденческой ситуации («Сердце его стеснилось, ноги не движутся, приросли… Он хотел вскрикнуть… ») ? это лишь отраженное, вынесенное автором вовне проявление его изломанной души. А именно в ней смысловой центр концепта «толпа» и философское ядро романа. Через него проходит линия, связывая сновиденческий и реальный планы действия.
Герой проснулся, а «сон как будто все еще продолжался: дверь его была отворена настежь, и на пороге стоял совсем незнакомый ему человек и пристально его разглядывал».
Во сне его пристально разглядывала толпа, как бы обнажая своими взглядами сущность совершенного им. Наяву же этот взгляд - развенчание Раскольников вновь ощущает на себе карнавальное осмеяние продолжается и достигает кульминации. Не случайно «Раскольников не успел ещё совсем раскрыть глаза и мигом закрыл их опять… лежал навзничь и не шевелился».
Писатель - психолог, Достоевский разрабатывает экзистенциональную, по сути, ситуацию нездоровья человека, лишенного поддержки Бога, оставленного наедине с хаосом мира.
Достоевский фиксирует разрыв связей героя с миром людей, изображает отчужденного человека («мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждения вдруг сознательно сказались душе его…»), испытывая его ответственность за содеянное.
Специфическое пространство значений охватывают эмоции, характеризующие болезненное состояние души Раскольникова, это? страх, новое для него мучительное чувство разъединенности с людьми, отчужденности от них, тоска по человеку, желание найти контакт с людьми и - осознание подлинного итога своего чудовищного эксперимента, мучительный путь к покаянию, путь постоянных колебаний и сомнений.
В эпилоге Раскольников, больной, видит кошмарный сон, сон - предупреждение.
Ассоциативные связи лексемы толпа, выявляемые в контексте последнего сна Раскольникова, утверждают закрепленную за этим концептом как в русской, так и в универсальной языковой картине мира отрицательную оценку.
В художественном универсуме Достоевского концепт «толпа» содержит в себе трагическое начало, тесно связываясь с представлениями о бренности бытия и беззащитности человека перед лицом метафизических сил.
В последнем сне Раскольникова лексема «толпа» маркирует не только личностную сферу героя (Раскольникова), но и характеризует целостный образ человечества, страдающего и запутавшегося. Таким образом, семантическое поле, развертывающееся вокруг этого концепта, расширяется до сложной, трагической картины гибнущего мира, напоминающей об апокалипсисе - библейском предсказании неизбежного конца света, обрыва человеческой истории.
Этот концепт поддержан здесь эмоциональной лексемой «страх»: «Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой - то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве ».
Страх, который испытывает Раскольников, видя первый сон («Страшный сон приснился Раскольникову», «кругом кабака… страшные рожи», «он прижимался к отцу и весь дрожал»), здесь, в последнем сне, достигает своего апогея.
Этот эмоциональный концепт разработан Достоевским как своеобразный «ментальный сценарий» (термин А. Вежбицкой, «Толкование эмоциональных концептов», М.,1996). Этот «ментальный сценарий» автор помещает между двумя полярными состояниями героя - сложившейся формулой о верности своей теории («Довольно! Прочь миражи, прочь напускные страхи… померяемся теперь! А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!») и прямо противоположным - открытием в горячечном сне на тюремной койке, что всякое утверждение его наполеоновской идеи ведет к разговору и самоисправлению.
Толпа в финальном сне «мучается в бессмысленной злобе», противостоять которой может только любовь и не к всеобщему благу, а к конкретному человеку, той же старухе-процентщице, к Лизавете, к Мармеладову, который крадет последние гроши у голодных детей.
Так, концепт «толпа», поддержанный не менее важным эмоциональным концептом «страх», помогает выразить магистральную идею о том, что поле битвы Добра и Зла - душа человека, а исход ее зависит от нравственного выбора человека, что этот Вечный Бой «длится до последнего часа» его жизни, что страдания, переживаемые им, служат уроками любви, добра и правды и способствуют совершенствованию его духовной природы, что и может спасти мир от страшных «трихин».
Можно было рассмотреть и другие составляющие концепта «толпа», например, безусловно значимый мотив «смерти», но, мне кажется, и этого достаточно, чтобы понять смысловое богатство и образную разветвленность исследуемого концепта в общеэстетической концепции романа Достоевского.
Один из самых трагических выводов, проявленных автором с помощью названного концепта, заключается в констатации абсурдности, фантастичности мира, в котором социально спровоцированные болезни губят духовную и нравственную природу человека, губят творческое начало личности, ниспосланное ей свыше.
Аркадий Иванович Свидригайлов
Образ Свидригайлова Д. Мережковский характеризует так:
«Характер Свидригайлова создан из поразительных контрастов, из самых резких противоречий, и, несмотря на это, а может быть, благодаря этому, он до такой степени живой, что нельзя отделаться от странного впечатления, что Свидригайлов больше, чем лицо романа, что когда-то знал его, видел, слышал звук его голоса».
В романе Достоевского «Преступление и наказание» Аркадий Иванович Свидригайлов представлен как тёмный двойник Раскольникова; он порождён кошмаром главного героя, выходит из его сна. «Ты его точно видел ― ясно видел? Гм… то-то. А то, знаешь, мне подумалось… мне всё кажется, что это, может быть, и фантазия…»
Свидригайлов — тёмный двойник Раскольникова
Свидригайлов ― тот же Раскольников, но уже окончательно «исправленный» от всяких предрассудков. Они идут по одному пути, но Свидригайлов свободнее и смелее Раскольникова и доходит до конца. Раскольников отменяет старый уклад жизни во Христе, вытесняя из себя человеко божеское, выковывая бога человеческое, но при этом всё ещё цепляется за красоту и благородство. Свидригайлов последовательнее: добро и зло ― относительны, всё позволено ― всё безразлично. Остаётся только мировая скука и пошлость.
Свидригайлов ― сладострастник; на его совести страшные преступления: убийство жены, самоубийство слуги Филиппа и четырнадцатилетней оскорблённой им девочки. Он любит грязный разврат, но совесть его спокойна. Он испытывает степень своей свободы во зле и не находит предела.
Совершая зверские поступки, при этом Свидригайлов не законченный злодей: Аркадий Иванович великодушно отпускает Дуню, раздаёт деньги, помогает Мармеладовым.
Свидригайлов, стоящий на перепутье божественного и дьявольского, испытывает муки совести. Он, не верящий в Бога, всем своим поведением и манерами отрицающий жизнь истинного христианина, остаётся честным и искренним перед самим собой. В результате духовных терзаний, жизнь и сон Аркадия Ивановича сливаются в единую материю сна-галлюцинации .
В романе «Преступление и наказание» на сновидения возложена особая задача ― передать скрытую, неизвестную сторону души героев. Для творчества Достоевского вообще характерно отразить нравственную патологию героев, которую наяву они не хотят признавать. В своей книге «Самообман Раскольникова» Ю. Карякин пишет:
«Сны у Достоевского ― это обнажённая совесть, не заговорённая никакими успокоительными, славными словечками.
Сны-кошмары у Достоевского ― не зеркальное повторение происходящего наяву, не простой дубликат действительности. Это всегда чудовищная аберрация, но всегда ― отражение действительности в кривом и увеличивающем зеркале».
Такое вот увеличивающее зеркало ждало в конце жизни и Свидригайлова. Его сон ― это разговор с самим собой, со своим внутренним миром, запредельным, но очень обнажённым и честным. В своих предсмертных снах Свидригайлов видит самого себя, сталкивается с множеством образов, которые рождаются в его воображении. Сновиденческие картины и образы провоцируют реакцию на них, запечатлённую непосредственно в самом сне, и служат особой формой его исповеди. Эти сны играют роль надвигающейся катастрофы в жизни Свидригайлова.
В последнюю свою ночь Свидригайлов видит три сна-галлюцинации. Эти сны один другого кошмарнее. «ʺВходʺ в эти сны и ʺвыходʺ из них почти стёрты, и трудно, подчас невозможно… определить, когда Свидригайлов забывается, а когда ― приходит в себя. Так и должно быть, потому что грань бытия и небытия для него давно уже стёрта”, ― говорил Ю. Карякин .
Свидригайлов последнюю ночь своей жизни провёл в дрянной гостинице. В его комнате было полно мышей. И вот Свидригайлову в первом сне мерещатся мыши ― это типичный алкогольный бред, «белая горячка»:
«… вдруг как бы что-то пробежало под одеялом по руке его и по ноге… он встряхнул одеяло, и вдруг на простыню выскочила мышь. Он бросился ловить её; но мышь не сбегала с постели, а мелькала зигзагами во все стороны, скользила из-под его пальцев, перебегала по руке и вдруг юркнула под подушку, он бросил подушку, но в одно мгновение почувствовал, как что-то вскочило ему за пазуху, шоркает по телу, и уже за спиной, под рубашкой. Он нервно задрожал и проснулся».
По многим сонникам, мыши символизируют коварные замыслы. Образ мыши является предвестником беды, надвигающейся катастрофы, апокалипсиса, который должен случиться со Свидригайловым. Мышь ― это символ-воплощение души умершего, предвестник скоропостижной кончины. Приснившаяся, а в дальнейшем прыгнувшая за пазуху к Свидригайлову мышь постепенно приближает героя к неминуемой трагедии и скорой гибели. Согласно архетипам Юнга , мыши обозначают и сватовство. Но герой и сватался накануне.
Перейдя во второй сон, Аркадий Иванович видит «… прелестный пейзаж; светлый, тёплый, почти жаркий день, праздничный день, Троицын день». Герою всюду видятся цветы и травы, непременные спутники Троицына дня. Здесь царит жизнь и девственная чистота природы, но стоит Свидригайлову войти в дом, как всё меняется:
«… посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоял гроб. Вся в цветах лежала в нём девочка, но улыбка на бледных губах её была полна какой-то недетской, беспредельной скорби и великой жалобы. Свидригайлов знал эту девочку; ни образа, ни зажжённых свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца-утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорблённое обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом её ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в тёмную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер…»
В этих словах, вырвавшихся из подсознания Свидригайлова - его собственный себе приговор. Самоубийство Свидригайлова происходит в такую же холодную ветреную ночь. Подсознание как бы говорит Свидригайлову: «Ты погубил невинное создание, умри же сам».
Белый цвет платья девочки здесь несёт оттенок смерти и тоски. Свидригайлов словно из пространства жизни перемещается в пространство смерти. Герой не видит здесь ни панихиды, ни свечей, ни толпы людей у гроба. Девочка из его сна ― самоубийца, утопленница, не перенесшая насилия и надругательства.
Эта галлюцинация дает отсылку к прошлому Свидригайлова, к отголоскам слухов, которые бросают тень на его «доброе» имя и «безупречную» репутацию. Аркадию Ивановичу кажется, что он знает эту девочку: это именно та совращённая им глухонемая.
Во втором сне очень явственно проступает тема борьбы совести Свидригайлова с его развратной стороной души. Герой, который в своей галлюцинации не хочет лгать себе, впервые испытывает ужас от насилия, грязи, распутства, человеческой низменности, от тех моральных устоев, что в жизни доставляли ему лишь наслаждение. Изнасилование этой девочки, а тем паче её смерть, оставили в развращённой и очень впечатлительной душе Свидригайлова самый глубокий след. Просто на протяжении нескольких лет это впечатление было вытеснено другими реалиями, например, любовью к Дуне, сестре Раскольникова.
Этот сон Свидригайлова проливает дополнительный свет на его решение уйти из жизни, и вслед за сценой «поединка» между ним и Дуней психологически раскрывает его характер. В одной из картин сна содержится подтверждение слухов о совершенном им «фантастическом душегубстве» - насилии над глухонемой девочкой. Об этом в своё время рассказывал Лужин Дуне и её матери.
Каждый следующий сон-галлюцинация Свидригайлова всё более и более отвратительный, несущий в себе катастрофическое, разрушающее воздействие на душу героя. Перейдя в третий и последний сон, Свидригайлов находит в углу пятилетнюю девочку, сбежавшую от расправы за разбитую тарелку от матери-пьянчужки. Свидригайлов здесь испытывает чувство страха:
«… её губки раздвигаются в улыбку, кончики губок вздрагивают, как бы ещё сдерживаясь. Но вот уже она совсем перестала сдерживаться; это уже смех, явный смех; что-то нахальное, вызывающее светится в этом не детском лице; это разврат, это лицо камелии, нахальное лицо продажной камелии из француженок. Вот уже совсем не таясь, открываются оба глаза: они обводят его огненным и бесстыдным взглядом, они зовут его, смеются…»
В этом сне Свидригайлов спасает невинную девочку, заботится, согревает, укладывает её спать. В его мыслях нет никакого злого умысла, но внезапно это маленькое существо превращается в него самого. Ранее такое румяное детское личико приобретает выражение развратной девицы. Пошлость, лицемерие, цинизм написаны на нём. Свидригайлов и эта малютка меняются местами. Герой осознает насколько он низок и страшен. Настоящий кошмар овладевает им, он начинает мучиться. Совесть подсказывает ему, что единственный выход ― это самоубийство. Своей жизнью или лучше сказать проживанием её, он преступал главные христианские заповеди: не убий, не укради, не прелюбодействуй. Живя в своё удовольствие, Свидригайлов не ценил дружбы и не верил в настоящую любовь. Аркадий Иванович убивает в себе человеко-божеское. Будучи двойником Раскольникова, Свидригайлов не нашёл для себя человека, с которым мог бы отмаливать свои грехи. У него не было своей Сонечки. Если во втором сне показана борьба совести, то последний сон ― это взгляд в уродливое зеркало его души. Свидригайлов терпит крах, нравственное банкротство.
Весь ночной кошмар героя сопровождает образ зловещей природы. Описания природы помогают Свидригайлову перейти из одного мира в другой, из бытия в небытие. Не случайно, что каждая галлюцинация оканчивается зарисовкой погоды за окном. Образ природы показан по принципу градации: от меньшего зла к бóльшему.
В течение всей кошмарной ночи Свидригайлова преследует ощущение холода и сырости, неприятное ощущение промозглости. Ветер, вначале только завывающий, не дающий спокойно спать, вызывающий неприятные обрывчатые мысли, в дальнейшем «хлынет неистово в его каморку и облепит ему лицо и прикрытую одною рубашкой грудь». Образ ветра дан Достоевским как символ нарастающей беды , которая неумолимо покарает Свидригайлова за его грехи.
В эпизоде снов Аркадия Ивановича присутствует и образ воды . Эта вода не очищающая священная стихия, она связана с пошлостью и развратом. В первом сне Свидригайлов видит мышь, которая скользит из-под его пальцев; во второй галлюцинации в гробу герою мерещится девочка-подросток с мокрыми волосами; а в последнем сне он заботится о «девочке лет пяти, не более, в измокшем, как поломойная тряпка, платьишке».
Важен для эпизода снов Свидригайлова и образ свечи . Свеча ― это символ связи человека с Богом, космосом, иными мирами. Свидригайлов, переходя из одной галлюцинации в другую, непременно зажигает свечу. Потеряв же последнюю надежду в перерождение личности, увидев свой истинный образ, герой её больше не зажигает, он окончательно опустошил себя и не видит более смысла в жизни. Его свеча окончательно потухла. «Он на той же постели, так же закутанный в одеяло; свеча не зажжена, а уж в окнах белеет полный день».
Портфолио «Свидригайлов»
Достоевский вводит в сны Свидригайлова и тему тумана . Окончательно разуверившись в жизни, не видя более смысла продолжать её, измученный совестью герой уходит. Он навсегда растворяется в этом «молочном, густом тумане, лежащим над городом». Туман в данном эпизоде последний оплот жизненного пути Свидригайлова.
Итак, дойдя до абсурда, Свидригайлов признаёт свой проигрыш. Приговор его окончателен и обжалованию не подлежит. Сновидение о пятилетней «камелии» явилось прямым импульсом к самоубийству. Это сновидение есть кульминация всего романа, которая обрушивает лавину ускорений и порождает развязку. Ещё определеннее - кульминацией всего романа «Преступление и наказание» является фраза: «Как, пятилетняя! это… что ж это такое?» Эгоистический рассудок признаёт себя побеждённым в этих внезапно развалившихся, прерывистых словах.
Гоголевский Вий
В высшей степени интересен исходный литературный материал кошмара Свидригайлова. Гоголевский приём «сновидения в сновидении», использованный здесь Достоевским , подсказывает: материалом кошмара Свидригайлова послужила проза Гоголя , а именно - «Вий». Когда Хома Брут смотрит на лежащую в гробу панночку, её «резкая и вместе гармоническая красота» вызывает в нём трепет:
«Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось мыслило; брови - ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста - рубины, готовые усмехнуться… Но в них же, в тех же общих чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть. <…> Рубины уст её, казалось прикипали кровию к самому сердцу. Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице её.
Хома Брут смотрит на мёртвую панночку, лежащую в гробу
И ещё одно место из «Вия»:
«Ему даже показалось, как будто из-под ресницы правого глаза её покатилась слеза, и когда она остановилась на щеке, то он различил ясно, что это была капля крови».
Слеза панночки
А теперь (в сокращении) картина из романа Достоевского :
«Алые губки точно горят, пышут; но что это? Ему вдруг показалось, что длинные чёрные ресницы её как будто вздрагивают и мигают, как бы приподнимаются, и из-под них выглядывает лукавый, острый, какой-то недетски-подмигивающий глазок, точно девочка не спит и притворяется.
<…> Вот, уже совсем не таясь, открываются оба глаза; они обводят его огненным и бесстыдным взглядом, они зовут его, смеются… Что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе, в этих глазах, во всей этой мерзости в лице ребёнка <…> «А, проклятая!» - вскричал в ужасе Свидригайлов…»
В этих фрагментах мы выделяем лексические совпадения и параллели : «уста», «губки», «ресницы», «ему <…> показалось, как будто…», «что-то страшно пронзительное» и «что-то бесконечно безобразное и оскорбительное…» и т. д. Обе картины изображают узнавание : у Гоголя узнавание ведьмы в прекрасной панночке, у Достоевского - «камелии» в маленькой девочке. В том и другом случае создаётся впечатление «порочной красоты», но в «Вие» она имеет зловещий, адский характер, а в кошмаре Свидригайлова (в соответствии с его характером) - вызывающе наглый, откровенно эротический. Несомненно, этот поворот подсказан Достоевскому зачаточными эротическими моментами гоголевского описания: «щёки, пылавшие жаром тайных желаний» - это уже «программа» трансформации у Достоевского ; в том же направлении идёт гоголевское: «рубины, готовые усмехнуться». Результирующая эмоция обоих описаний - ужас.
Современные Свидригайловы ждут своего писателя. Образ нынешнего губернатора-Свидригайлова
Портрет мёртвой красавицы из «Вия» и распознание героем дьявольской природы её красоты трансформированы Достоевским в направлении цинического и вызывающе эротического умонастроения Свидригайлова и его главной тайны - надругательства над малолетней девочкой. Подмигивающий и подсматривающий глазок - изумительная находка Достоевского , типичное проявление мании преследования (пейзажи, нарисованные подобными больными, нередко бывают усеяны следящими глазами, только глазами, без лиц).
Угрызения совести и стыд преобладают в снах Раскольникова, угрызения совести и страх преследования - в кошмарах Свидригайлова.
Вспомните об этом в нужный момент!
Ни от кого не прячемся. Обращайтесь ко мне лично: [email protected]
Встретившись с Дуней, Свидригайлов сказал, что дело касается Родиона Романыча, тайна которого находится сейчас в его руках, и что она должна выслушать не только его, но и Соню, которая ждет их у Капернаумова.
Девушка задумалась, а Свидригайлов с трудом справлялся с собой, сердце его отчаянно колотилось. Он нарочно говорил очень громко, чтобы скрыть нарастающее волнение. Дуня, которую задело его замечание, что она боится его, как ребенок, решилась подняться в квартиру. Там Свидригайлов показал ей пустую комнату, в которой он подслушивал разговоры Раскольникова с Соней, а потом провел девушку к себе, где и сообщил ей тайну Раскольникова.
Узнав страшную правду, Дуня никак не хотела поверить, что ее брат может быть убийцей. Свидригайлов отвечал, что по теории Родиона Романовича единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Затем он принялся излагать свою точку зрения на содеянное.
Причина данного преступления — непомерное тщеславие человека, решившего доказать себе, что принадлежит к людям необыкновенным, к тем, кому все позволено. Винить его за это нельзя.
Дуня пожелала получить подтверждение услышанного от Сони, но Свидригайлов заявил, что той не будет дома до ночи. Авдотья Романовна бросилась к выходу – дверь была заперта. Аркадий Иванович принялся успокаивать девушку.
…зачем вам Разумихин? Я вас также люблю… Я вас бесконечно люблю. Дайте мне край вашего платья поцеловать, дайте! дайте! Я не могу слышать, как оно шумит. Скажите мне: сделай то, и я сделаю! Я все сделаю. Я невозможное сделаю. Чему вы веруете, тому и я буду веровать. Я все, все сделаю! Не смотрите, не смотрите на меня так! Знаете ли, что вы меня убиваете…
Он говорил, что поможет Раскольникову бежать за границу, что спасение брата зависит только от нее, признавался ей в любви, но тут Дуня вскочила и стала кричать, но в доме они были одни. Она отбежала в угол комнаты и стала обвинять Свидригайлова в насилии.
Тот с насмешкой отвечал, что ни один здравомыслящий человек не поверит, будто молодая девушка просто так пришла на квартиру к одинокому мужчине. Тогда Дуня вынула из кармана револьвер и взвела курок. Свидригайлов медленно начал приближаться к ней, говоря, что она сама в свое время была к нему неравнодушна. Дуня выстрелила. Пуля скользнула по волосам Свидригайлова и ударилась в стену.
…Авдотья Романовна! Да где это вы револьвер достали? … Да револьвер-то мой! … Наши деревенские уроки стрельбы, которые я имел честь вам давать, не пропали-таки даром…
Он остановился, засмеялся и вынул платок, чтобы обтереть кровь, стекавшую по виску. Дуня смотрела на него в каком-то оцепенении, потом снова взвела курок и выстрелила. Осечка. Он был уже в двух шагах от нее, и страстный взгляд его был полон решимости. Дуня поняла, что он скорее умрет, чем отпустит ее, приготовилась выстрелить еще раз и … вдруг отбросила револьвер.
Свидригайлов подошел и обнял ее за талию. Девушка не сопротивлялась, только глядела умоляющими глазами и просила отпустить. Он спросил, сможет ли она когда -нибудь полюбить его, н, получив отрицательный ответ, вынул из кармана ключ, положил его на стол и велел ей уходить. В его глазах было что-то страшное, Дуня схватила ключ, открыла дверь и, как безумная, выбежала на улицу.
Свидригайлов Взял револьвер — оставалась еще одна пуля — подумал, положил оружие в карман и вышел.
Весь этот вечер Свидригайлов провел по разным трактирам и кабакам, переходя из одного в другой. Он не выпил ни капли вина, только где-то попросил стакан чаю, да и то больше для порядка. Вечер был душный, к десяти часам надвинулись тучи И началась гроза. Лил дождь, сверкали молнии, гремел гром.
Весь промокший. Свидригайлов вернулся домой, хотел переодеться, но передумал, засунул в карман все свои деньги, взял шляпу и зашел к Соне. Ей он сказал, что, вероятно, уедет в Америку и хочет проститься. дети теперь пристроены, деньги, причитавшиеся им, выданы, а ей он хочет подарить три тысячи рублей.
Деньги ей понадобятся, особенно если Родиона Романовича осудят на каторгу и она пойдет за ним. На растерянное замечание Сони, как же это он в такой ливень уезжает, Свидригайлов усмехнулся и сказал, что тем, кто собирается в Америку, дождя бояться уже не следует. Затем он вышел, оставив Соню в изумлении, испуге и каком-то неясном тяжком подозрении.
Часу в двенадцатом он сделал еще один визит: поехал на квартиру родителей своей невесты, сообщил им, что на время должен отбыть из Петербурга по важным обстоятельствам, и подарил пятнадцать тысяч серебром. Невесте
он сказал, что скоро приедет, потрепал ее по щечке, поцеловал и ушел.
Свидригайлов отправился на Петербургскую сторону, снял номер в какой-то захудалой гостинице, спросил чаю и холодной телятины, зажег свечу и осмотрелся. Комнатушка была очень маленькая, с грязной постелью, обшарпанными обоями, на которых уже не видно было рисунка.
Принесли заказанное. Он выпил стакан чаю, чтобы согреться, но съесть не смог ни кусочка. Сняв пальто, Свидригайлов завернулся в одеяло и лег в постель. Не спалось. а когда наконец он стал забываться, что-то вдруг пробежало под одеялом по его руке. Оказалось, это мышь. С отвращением он стал ловить ее и — проснулся.
Было ещё темно. Свидригайлов сел на кровати, решил совсем не спать, но опять впал в полудрему. Ему представилась красивая зала, посреди которой стоял гроб с девочкой, и все усыпано было цветами. Эта четырнадцатилетняя девочка утопилась, не вынеся оскорбления и незаслуженного стыда. На ее мокрые волосы надели венок из роз. На губах ее застыла улыбка, полная какой-та недетской
беспредельной скорби и великой жалобы …
Свидригайлов очнулся, встал с постели. Отворив окно, он услышал пушечный выстрел — сигнал о наводнении. Часы пробили три. Скоро светает. Самое время … Он взял свечу и пошел искать коридорного, чтобы расплатиться и уйти из гостиницы.
В темном углу коридора он вдруг заметил девочку лет пяти, в мокром платье, плачущую и дрожащую. Девочка сказала, что разбила мамину чашку и спряталась, потому что боится наказания. Он взял ее на руки, раздел, положил на кровать и накрыл одеялом. Она тотчас заснула, а Свидригайлов досадовал на себя, что связался с ней, ведь ему пора уходить.
Через некоторое время он заглянул ей в лицо и увидел, что она совсем не спит, а лукаво, как-то не по-детски подмигивает ему из-под полуопущенных ресниц.
Вот она совсем перестала притворяться и начала смеяться, а глаза смотрели на него огненным бесстыдным взглядом. что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе и этих глазах, это было лицо разврата. Девочка потянулась к нему, и Свидригайлов уже занес было руку …
июня 28 2011
Сон Свидригайлова проливает дополнительный свет на его решение уйти из жизни, и вслед за сценой «поединка» между ним и Дуней психологически раскрывает его характер. В одной из картин сна содержится подтверждение слухов о совершенном им «фантастическом душегубстве» - насилии над глухонемой четырнадцатилетней девочкой. Об этом в свое время рассказывал Лужин Дуне и ее матери (228). В описании сна читаем: «…посреди залы, на покрытых белыми атласными пеленами столах, стоял гроб. Вся в цветах лежала в нем девочка но улыбка на бледных губах ее была полна какой-то недетской, беспредельной скорби и великой жалобы. Свидригайлов знал эту девочку; ни , ни зажженных свечей не было у этого гроба и не слышно было молитв. Эта девочка была самоубийца-утопленница. Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое, детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный в темную ночь, во мраке, в холоде, в сырую оттепель, когда выл ветер…» (391). В этих словах, вырвавшихся из подсознания Свидригайлова - его собственный себе приговор. Самоубийство Свидригайлова происходит в такую же холодную ветреную ночь.
Картина сна Ставрогина, воспроизведенная в его исповеди, должна была отразить поворотный психологический момент в судьбе центрального персонажа «Бесов». На
фоне прекрасного образа счастливой жизни людей неожиданно возникает перед взором Ставрогина «красненький паучок» - напоминание о страшном преступлении, а затем и сама Матреша, грозящая кулачком. Так впервые вошло в сознание Ставрогина ощущение себя великим грешником, преступником, которому нет прощения. Характерно, что видение «золотого века» у Версилова, перешедшее к нему из ненапечатанной исповеди Ставрогина, имеет совершенно другую психологическую окраску. Вер-силов сохранил моральное право на великую мечту о гармоническом обществе будущего, Ставрогин такое право потерял. Сон явился первым толчком к осознанию Ставро-гиным и этой его трагедии. Именно во сне видит Митя плачущего ребенка, наглядно воплотивший его подсознательно зревшую решимость «пострадать за дитё». Психологический смысл снов у Достоевского кратко и точно выражает одна из его черновых записей: «Али есть закон природы, которого не знаем мы и который кричит в нас. Сон» (ЛП, 530).
Чем сложнее и глубже душевные процессы, тем отчетливее обнаруживается установка Достоевского на изображение внешних проявлений внутреннего состояния, подчас неосознанного самими персонажами. Стремление к «недоговоренности», «недосказанности» (ЛН, т. 77, 141, 143) помогает автору объективно представить такую многогранную картину душевной жизни, которая заведомо не поддается прямым и точным аналитическим определениям. Сравнивая черновые записи с окончательным текстом, мы, как правило, видим неуклонную тенденцию к замене психологического анализа изображением психологии, тенденцию вполне сознательную, закрепленную многими заметками автора, адресованными себе.
В рукописях «Преступления и наказания» достаточно полно отражена творческая подготовка Достоевского к описанию любви и Сони: «Любить! разве она полюбит меня, восклицает он и тут же признается Разумихину во всем. Соня и он. Разве вы не страдали? Он перед ней на коленях: Я люблю тебя. Она говорит ему: Отдайтесь суду. Стало быть, ты меня не любишь, говорит он» (ЛП, 527). Через много страниц опять: «Зачем вы это сделали. Слезы. Я люблю тебя - горячий разговор» (561). И сразу же, внезапно, как открытие - большими буквами: «№. НЕ НАДО: Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ» (там же). Далее - «О любви к Соне мало; только фактами» (562).
Наконец, под заголовком «Капитальное и главное)} разъясняется, как должно строиться описание: «Никогда ни одного слова не было произнесено о любви между ними; но Соню, кроме того, что она влюбилась в него еще в вечер смерти отца, с первого разу поразило то, что он, чтобы успокоить ее, сказал ей, что убил, следственно до того ее уважал, что не побоялся ей открыться совсем. Он же, не говоря с ней о любви, видел, что она нужна, как воздух, как все - и любил ее беспредельно» (537). В окончательном тексте нет не только разговоров о любви между героями, но и никаких авторских пояснений. Все «леса» убраны. Перед читателем открывается картина отношений между героями, проникнутыми этим чувством.
В сцене чтения Евангелия «восторженное волнение» и «радостное ожидание» Сони (6, 250-251) отражают ее решимость открыть Расколышкову «тайну» своей веры и обратить в эту веру ие просто несчастного, но, главное, уже горячо любимого ею человека, в чем она не в силах признаться даже себе самой, как, впрочем, и - в своем чувстве к Соне.
Между тем показано, какое ошеломляющее действие производит на Соню земной поклон Раскольникова, поцеловавшего ей ногу. Его слова: «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился», которые иногда вводят в заблуждение исследователей, видящих в них только идейный смысл, не обманули Соню. Восторг и нежность, обращенные к ней лично, не могла не услышать она в словах, произнесенных тотчас же: «Слушай,… я давеча сказал одному обидчику, что он не стоит одного твоего мизинца … и что я моей сестре сделал сегодня честь, посадив ее рядом с тобою» (246). В этом свидании, как в глубине души понимала Соня, решались не только вопросы веры и совести, но и судьба их любви. Именно любовь не позволила ей догадаться, что Раскольников - убийца, хотя он почти уже признался. Зато с безумным волнением вспоминались прямые свидетельства его чувства: «„Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!” Но в то же время мысль не приходила ей в голову. Никак! Никак! Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может. … О господи!» (253). И потом ночью, среди других видений - «он, с его бледным лицом, с горящими глазами… Он целует ей ноги, плачет…» (там же).
Среди внешних характеристик душевного состояния персонажей Достоевского особое место занимают их портреты, в которых часто подчеркивается некая загадочность, отражающая тайну души, трепетно-живой, и потому всегда себе не равной. Если описание постоянных примет не представляет художественной проблемы для Достоевского, то выявление глубинной, иногда даже подсознательной, внутренней жизни персонажа через его внешние черты и поступки - одна из сложнейших задач писателя.
Структура традиционных портретных описаний с психологическим анализом от автора не удовлетворяет Достоевского, хотя он пользуется и ею. Мысль писателя по этому поводу выражает, думается, Аркадий Долгорукий, подробно и проницательно описывающий внешность молодого князя Сокольского («Подросток»): «Он был сухощав, прекрасного роста, темыорус, с свежим лицом, немного, впрочем, желтоватым, и с решительным взглядом. Прекрасные темные глаза его смотрели несколько сурово, даже и когда он был совсем спокоен. Но решительный взгляд его именно отталкивал потому, что как-то чувствовалось почему-то, что решимость эта ему слишком недорого стоила. Впрочем, не умею выразиться… Конечно, лицо его способно было вдруг измениться с сурового на удивительно ласковое, кроткое и нежное выражение, и, главное, при несомненном простодушии превращения.
Это-то простодушие и привлекало» и т. д. (13, 154). Казалось бы, портрет достаточно характерный для Достоевского: в нем отражен внутренне-противоречивый облик персонажа, с неуловимой, таинственной сменой душевных движений, и все же рассказчик заключает: «Впрочем, чрезвычайно трудно так описывать лицо. Не умею я этого вовсе» (там же). Трудность создания литературного портрета связана с убеждением Достоевского, зафиксированным в записной тетради 1876 г.: «Лицо человека есть образ его личности, духа, достоинства» (ЛН, т. 83, 436). Как в лице отражается ? Достоевский высвечивает те детали внешнего облика персонажа, которые помогают увидеть нечто сокровенное в глубинах его души. Значение таких деталей, не разъясняемое повествователем, раскрывается или в конкретной ситуации, или в дальнейшем течении сюжета, или (часто) в непосредственном восприятии других лиц.
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани - » Сон Свидригайлова и Картина сна Ставрогина . Литературные сочинения!